Свангерда тихо смеялась вместе со всеми и смотрела на мужа с обожанием, которое мало объяснялось его изуродованным лицом. Сам Эрнольв смеялся громче всех, так что чуть не попал ложкой в ухо Халльмунду вместо рта. Мальчик, кстати, должен вырасти большим храбрецом, поскольку с самого детства привык безбоязненно сидеть на коленях у одноглазого великана.

– Я не про то… Ты что, мать! – Эрнольв едва-едва сумел отсмеяться и продолжить. – Я совсем наоборот! Послушай, отец! – Он обернулся к Хравну хёльду как к более серьезному собеседнику. – Раз уж конунг… Признаться, я думал, что пока я съезжу к вандрам, у нас тут что-нибудь наконец изменится. А раз уж конунг не хочет брать в жены дочь Кольбейна, то надо поискать ему другую невесту. И я не думал, что Асвальд ярл проявит себя таким умным, но недальновидным человеком.

– Как так?

– Он поступил очень неглупо, привезя сюда эту девочку. Я расспросил кое-кого на том пиру: она – племянница не только Гримкеля конунга, но еще и Ингвида Синеглазого. Помните Ингвида? – Он вопросительно посмотрел на Сёльви и Слагви. – Помните усадьбу Водосбор? Ингвид – серьезный человек! – многозначительно пояснил он женщинам, которые не участвовали в тех памятных для мужчин битвах. – Судя по всему, из него может выйти новый конунг квиттов. Раз уж от старого рода никого не осталось, а Гримкель вконец опозорился, то кроме Ингвида им и выбрать некого. А эта девочка – дочь его сестры. Асвальд привез заложницу двойной ценности. И самое умное… если Торбранд конунг женится на ней. Тогда и Гримкель, и Ингвид Синеглазый станут его родичами. Он даже сможет объявить себя самого конунгом квиттов, и им будет нечего возразить. И ведь ему же нужна жена! – Эрнольв посмотрел на женщин, ожидая от них безусловной поддержки. – Ведь верно? …Халльмунд, жуй как следует… И за этой женой не надо никуда ехать, она уже здесь. Свадьбу можно справить до похода и даже убедиться, что род конунга не останется без наследника, даже если… Я первый поклянусь в верности такому ребенку, еще до его рождения. Ну, разве это плохая мысль?

Ему ответили не сразу – такие неожиданные повороты следовало обдумать.

– А почему ты назвал Асвальда недальновидным человеком? – среди тишины негромко спросила Сольвейг.

– Потому что он будет не очень рад, если конунг со мной согласится, – немного виновато ответил Эрнольв, глянув на Сольвейг и тут же отведя взгляд единственного глаза. Его не удивило, что из всего сказанного им девушка запомнила относящееся к Асвальду сыну Кольбейна. – Он ведь хочет выдать за конунга Эренгерду. А получится, что он привез конунгу другую невесту и его сестра останется без жениха. Второй женой она ведь не пойдет.

– Ей и незачем. Такая красотка недолго останется без жениха! – заметил Стуре-Одд. – Десять человек только в Аскефьорде ждут, не передумает ли конунг.

– Но ей покажется, что она скатилась с перины на солому! – сказала Ванбьёрг. – Какой-нибудь Исбьёрн сын Стейнара – не слишком завидный жених после конунга!

Сольвейг покачала головой, но вслух ничего не сказала.

– Асвальд будет тебе не слишком благодарен за эти озарения! – Сёльви, обладавший более серьезным нравом, посмотрел на Эрнольва с некоторой тревогой. – Наверняка скажет, что это ты придумал ему назло!

Эрнольв пожал плечами:

– А что я могу сделать? Мы все такие, какими родились. Если его честолюбие родилось раньше него… Я ему не желаю зла, но здесь речь идет о благополучии всех фьяллей…

Сольвейг молчала, опустив глаза. Эрнольв, несомненно, прав. Но поймет ли его правоту Асвальд? И что скажет Эренгерда?

– Любопытно, как это понравится самой девочке? – сказал Сёльви и подтолкнул брата локтем. – А?

– Ага! – согласился Слагви. – Отец, мы, пожалуй, поедем с вами. Сольвейг, а ты? Наверное, ей там грустно и одиноко с одной рабыней.

Сольвейг неопределенно повела плечом. Она еще не решила.

Когда большая десятивесельная лодка из Пологого Холма пересекла фьорд и двинулась вдоль берега к устью, Сольвейг попросила высадить ее пораньше, возле корабельных сараев усадьбы Висячая Скала. И Асвальду, и Эренгерде следовало бы узнать о новостях, которые могут так решительно переменить их судьбу. По пути от моря к усадьбе Сольвейг беспокоилась, как всегда, когда кому-то из ее близких грозили волнения. Она лучше других знала страшное честолюбие Асвальда, его горькую тайную зависть, которую он скрывает от других, позволяя пожирать себя изнутри. Он от рождения одарен всеми благами судьбы, но ревнив, как дракон, и не выносит чужого превосходства. Но быть лучше всех может только бог, а считать себя лучше всех может только слабоумный. Собственный нрав – корень счастья или несчастья человека. У Асвальда много настоящих достоинств – он умен, смел, настойчив и умеет быть благодарным, хотя и по-своему. Но если бы богиня Фригг спросила у Сольвейг, какого блага она желает Асвальду сыну Кольбейна, он ответила бы: такой же счастливый нрав, как у Эрнольва Одноглазого.

В усадьбе Висячая Скала ворота стояли открытыми, по двору прохаживались служанки и мимоходом старались заглянуть в раскрытые двери одной из бревенчатых кладовок, пристроенных к большому хозяйскому дому. Сольвейг направилась к дверям дома, но жена управителя махнула ей рукой на клеть. Сольвейг заглянула туда.

Все пространство клети загромоздили мешки, а среди них, как охапка цветов на камнях, пестрел большой раскрытый ларь. На откинутой крышке были разложены цветные ткани, какие-то разноцветные меха с ворсом разной длины. Эренгерда сидела на мешке и держала в руках длинную нитку блестящих бус, а какой-то молодой барландец стоял возле нее на коленях и тихо рассказывал что-то, водя пальцем по узору бляшки в ладони у Эренгерды.

Едва Сольвейг встала в дверном проеме и на них упала тень, как они тут же вскинули головы и отпрянули друг от друга; до этого Сольвейг успела бросить на них только один взгляд, но больше и не требовалось. Казалось бы, ничего особенного, на любом торгу можно увидеть нечто подобное. Но женское чутье сразу открыло Сольвейг правду. Ухватившись за дверной косяк, она застыла в нерешительности: ее тянуло убежать. Зря она сюда пришла. Но разве она знала? Разве могла подумать?

– Здравствуй, светлый альв! – Эренгерда вскочила и бросилась навстречу Сольвейг с такой поспешностью, точно за спиной у нее вдруг вспыхнуло пламя. – Ты вовремя пришла, я как раз хотела послать за тобой. – Она с разбегу обняла Сольвейг, и нитка сердоликовых бус, зажатая в ее руке, тяжело ударила Сольвейг по боку. – Смотри, какое чудо! – Эренгерда подняла руку с ожерельем, потом махнула назад. – Смотри, сколько всего! Там есть такой ковер, я ничего подобного раньше не видела! Посмотри! Такого наши с Квиттинга не привозили!

Она была румянее обычного, и ее оживление отдавало чем-то лихорадочным. Стараясь скрыть смущение, Сольвейг позволила подвести себя к ларю.

– Так это и есть светлый альв Аскефьорда, Сольвейг дочь Стуре-Одда? – Молодой барландец оживленно шагнул ей навстречу, улыбаясь с такой радостью, будто только о ней и мечтал. – Все только о тебе и говорят! Твои братья все время нашего похода только и твердили о своей сестре! Я уже как будто месяц тебя знаю. Может, и ты обо мне слышала? Я – Гельд Подкидыш.