Его лицо покрылось мертвенной бледностью, и он, заикаясь, произнес:

— То, что случилось в самом конце, слишком ужасно, чтобы рассказывать, миссис Харкер. Я не хотел бы, чтобы вы услышали мой отчет о событиях. Нет! Пусть этим займется доктор Ван Хельсинг, когда вернется. — Его рука задрожала.

Мой взгляд упал на большую стопку отпечатанных страниц на столе. Они были мне прекрасно знакомы.

— Я вижу, к вам попали копии, которые я сняла со своего дневника и записей мужа и передала доктору Ван Хельсингу.

— Да. Не терпится взглянуть на них, но до сих пор не представлялось возможности. Профессор отдал их мне перед самым отъездом.

— Он что-нибудь рассказывал о том, что мы пережили, о чем беседовали с ним три дня назад?

— Нет, ничего. — Он неуверенно улыбнулся и добавил: — Не считая того факта, что вы с мужем глубоко и лично заинтересованы в данном вопросе и что вы превосходнейшая из женщин.

— Боюсь, для столь высокого мнения обо мне мало оснований. Полагаю, оно порождено исключительно тем, что я очень аккуратно печатаю. — Я вздохнула. — Вижу, вы меня не знаете, доктор. Когда прочтете эти бумаги, вы составите обо мне представление.

Я выглянула в окно. День клонился к закату, но еще не стемнело.

— Большую часть дня я просидела взаперти. Если позволите, я предприму долгую прогулку, а затем вздремну. Вам вполне хватит времени, чтобы прочесть бумаги. Возможно, после этого вы станете доверять мне и решите открыть свои секреты.

Он кивнул в знак согласия и заявил:

— Я велел подать ужин в восемь, миссис Харкер, но с ним можно повременить, если потребуется. Спускайтесь, когда проснетесь.

Я вновь поблагодарила его, взяла шаль, шляпку и вышла из комнаты. Я оставила дом в тревожном состоянии духа с единственной целью — подышать свежим воздухом, размяться — и совершенно не подозревала, кого встречу и какое приключение мне предстоит.

Я шла по длинной, посыпанной гравием дорожке, которая вела от главного входа лечебницы к проезду, и всей грудью вдыхала ароматы сосен, дубов и вязов, в изобилии росших вокруг. Лиственные деревья пребывали на вершине расцвета и уже приступили к ежегодной смене окраски с зеленой на огненно-алую и золотую. Вечернее солнце низко висело в подернутом дымкой небе, и воздух, полный щебета птиц и далекого блеяния овец, был удивительно теплым. На несколько минут я позволила себе забыть о причине, которая привела меня сюда, и мирно наслаждаться возвращением в сельскую местность.

Достигнув проезда, я вспомнила, что земли доктора Сьюарда граничат с поместьем, которое ныне принадлежит графу Дракуле. По дороге в лечебницу доктор указал мне на него из окна экипажа.

Мое сердце взволнованно забилось. Осмелюсь ли я исследовать поместье графа? Доктор сказал, что по соседству никто не живет, но вдруг он ошибся? Меня переполняло такое любопытство, что я отринула страхи и устремилась по проезду, чтобы изучить высокую каменную стену, которая, похоже, окружала соседнее поместье со всех сторон. Ограда высотой по меньшей мере в десять футов была украшена очень старыми и заржавленными воротами, надежно запертыми на цепь и замок. Я разочарованно поняла, что дальнейшее исследование невозможно, и заглянула между железных прутьев.

Все было в точности так, как описал Джонатан. Длинная дорожка, заросшая сорняками, бежала по просторным лесистым угодьям. Сквозь листву я различила в стороне темный пруд и огромный дом за ним. Он был в четыре этажа высотой, невероятно просторный и старый. Похоже, к нему часто делали пристройки в различных архитектурных стилях. Одна часть, уходящая корнями, вероятно, в Средневековье, была сложена из чрезвычайно тяжелого камня. Ее окна прятались за толстыми решетками.

Дом казался пустынным и заброшенным. Окружающие леса зловеще молчали. Если граф и поселился здесь, то не оставил никаких следов.

Несмотря на это, глядя сквозь передние ворота, я испытала престранное чувство, как будто за мной наблюдают. Подобное ощущение не возвращалось с того утра почти два месяца назад, после великого шторма в Уитби. Я скользнула взглядом по окну на верхнем этаже старинного здания, и мое сердце сжалось. Это тень или там кто-то стоит? Мое тело охватила дрожь, затем я невольно рассмеялась над собственной глупостью. Разумеется, это всего лишь слабый отблеск вечернего солнца на закопченном стекле.

Оставив старинный особняк, я пошла по лесной тропинке, которая привела меня на главную дорогу. Еще через пятнадцать минут я вернулась в центр Перфлита. Поскольку мы с доктором Сьюардом отправились со станции прямо к нему домой, я лишь мельком заметила хорошенькую деревушку на берегу Темзы, с меловыми холмами вдалеке. Теперь я видела, что это весьма живописное место, с несколькими рядами привольно расположенных домов, парой мелких лавок и гостиницей «Ройял», которая рекламировала «всемирно известные рыбные ужины». Однако в деревушке не нашлось ничего настолько интересного, чтобы задержать меня хотя бы ненадолго.

Направляясь к железнодорожной станции, я прошла мимо молодой женщины, которая держала за руку маленькую девочку. Из их беседы было ясно, что это мать и дочь, которые очень любят друг друга. Они казались столь прелестной парой, что я испытала укол зависти. Мои мысли обратились к письму, которое я получила тем утром от своей родной матери — Анны. Я прочла его столько раз, что почти выучила наизусть. «Я обожала твоего отца. Его звали Кутберт. Я верю, что он тоже искренне любил меня, хоть и недолго. Я встретила его, когда работала горничной на Мальборо-гарденс в Белгрейвии. В том доме я провела два самых счастливых года в своей жизни».

Приближающийся поезд издал резкий свист. Я увидела, что он направляется в Лондон. Город совсем рядом. До ужина еще несколько часов. Я поняла, что могу сесть на поезд и вернуться, прежде чем кто-либо заметит мое отсутствие. У меня есть возможность попытаться отыскать Мальборо-гарденс в Белгрейвии — улицу, на которой жила и работала моя мать, когда влюбилась в моего отца и зачала меня.

Без дальнейших раздумий я поспешила к окошку кассы, купила билет, задыхаясь, запрыгнула в поезд, нашла пустое купе и села у окна. Через несколько минут подполом зашипел выпускаемый пар, вагон вздрогнул и тронулся в путь. Мужчина в форме проверил мой билет и удалился. Я сидела, погрузившись в раздумья, глядя на мелькающую за окном сельскую местность, когда услышала, что дверь купе снова отворилась.

Я взглянула на человека, который стоял в дверном проеме… и мое сердце едва не остановилось. То был мистер Вагнер.

Мгновение я не могла дышать.

Мистер Вагнер сделал два шага и замер, неверяще взирая на меня. С тех пор как мы расстались, я думала о нем очень часто, припоминая в малейших подробностях красивое лицо и фигуру и каждый раз подозревая, что невольно приукрашиваю его образ. Теперь я сознавала, что моя память не отдала ему должного. Ах! Как чудесно было вновь увидеть его милое лицо! Как обычно, он был облачен в черный сюртук. На его широкие плечи был небрежно наброшен великолепный черный плащ до пят.