– Откуда ты узнал, что я была у Луизы? – в конце концов произнесла Кейт, поскольку тягостная тишина начала действовать ей на нервы.

Сидя рядом, он чуть наклонил голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Я просто знал.

– Ты сначала отправился к моим родителям?

Майкл кивнул:

– Я разговаривал с твоим отцом этим утром. Он был очень встревожен. Я послал человека, чтобы сообщить, что с тобой все в порядке.

– Я все еще сержусь на него.

– На нас обоих, я полагаю.

– Вы оба меня унизили.

– То, что произошло, унизило меня и твоего отца. Ты тут ни при чем.

– Я не делала ничего, чтобы встретиться с Уэсли прошлым вечером. Мы с Дженни отправились на прогулку. Она что-то забыла и оставила меня с Уэсли. Я была так удивлена его появлением, что не сразу ушла, хотя следовало бы.

– Спасибо тебе за это.

– Я хотела выйти замуж по любви. Любимому человеку гораздо легче прощать недостатки. А у меня их немало.

– Ты будешь думать обо мне лучше, если я перечислю их? Я знаю их лучше, чем твой любимый цвет. – Его глаза озорно блеснули.

– Хочешь сказать, что ты их заметил? – с горечью спросила Кейт.

– Их проще угадать, чем твой любимый цвет. Потом я перечислю собственные недостатки, а их гораздо больше, чем у тебя.

– Главный – ты очень скрытен.

– Да, я не привык рассказывать о себе.

Они въехали в район Лондона, где людей и домов было меньше. Удивление Кейт росло. Что, если у Фолконриджа есть ребенок, кто-то, кого он держит в тайне от других?

– Мы увидим кого-либо или что-либо? – спросила она.

– И то и другое. Это совсем рядом. – Он показал на здание между деревьями, окруженное массивной чугунной оградой.

– Это один из твоих домов?

– Нет. Это Гленвудский приют для умалишенных.

Ее сердце замерло, и она пристально посмотрела на мужа. Во многих романах она читала о невинных девушках, которых заперли от всего мира.

– Зачем мы сюда приехали?

Он внимательно посмотрел на нее. Его красивое лицо помрачнело.

– Боже милосердный! Ты боишься, что я запру тебя здесь. – Он завел ей за ухо свесившуюся прядь. – Возможно, мне следовало ограничиться тем, чтобы потребовать от тебя угадать мой любимый цвет.

– При чем тут твой любимый цвет?

– Если бы ты знала его, это означало бы, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не задавать глупых вопросов.

Кейт была несколько раздосадована тем, что он способен читать ее мысли. Когда он этому научился?

– Если ты собираешься запереть меня здесь, то должен был сделать это в первую брачную ночь, – произнесла она. – А твой любимый цвет – черный.

– Ты ошибаешься. И в одном, и в другом. Нелегко угадать чей-то любимый цвет.

Она поняла, что их разговор приобрел нелепый оборот и что, возможно, Майкл делает это умышленно, поскольку чувствует себя неловко от того, куда они попали, и от того, что он должен ей показать. Когда кучер повернул экипаж на немощеную дорогу и направил лошадей через ворота с высеченной в камне надписью «Гленвудский приют», глаза Майкла стали печальными. Кейт взяла его за руку и легонько сжала.

– Почему мы здесь, Майкл?

– Я хочу тебе кое-что показать.

– Что именно?

– Мою мать.

– Но ты сказал, что она больна, что у нее рак.

– Нет. Я сказал, что она нездорова. Твоя мать высказала предположение, что у нее рак. Я не соглашался с этим, хотя считаю, что ее болезнь не многим отличается от рака. Она страдает провалами памяти.

– Не понимаю.

Перед огромным зданием кучер остановил лошадей. Кейт не заметила момент, когда перестала сжимать руку Майкла и когда он стал сжимать ее руку.

– Кейт, я хочу, чтобы ты поняла, почему я выставил себя на продажу.

– Наверняка не для новых обоев и занавесок.

– Нет. – Он лукаво улыбнулся. – Кроме того, ты хотела увидеть мою мать.

Кейт судорожно сглотнула.

– Это не заразно?

– Не думаю. Я по крайней мере не заразился.

– О чем ты говоришь?

– О болезни моей матери. Она ничего не помнит.

Кейт недоверчиво покачала головой:

– Это не причина, чтобы отправлять в приют. Иногда я забываю, куда положила книжку или кошелек.

Он прижал к груди ее лицо, и в его взгляде было столько муки, что Кейт едва сдержала слезы.

– Кейт, моя мать меня не помнит.

Майкл открыл дверцу экипажа, выбрался наружу и повернулся к ней, протягивая руки.

– Ты пойдешь со мной, чтобы все понять.

Кейт стало страшно.

– Не бойся, Кейт.

– Я никогда не была знакома с кем-либо, кто находился бы в подобном месте.

– В подобном месте оказываются очень немногие. – Он взял ее за руку. – Пойдем, познакомишься с моей матерью.

Глубоко вдохнув, Кейт выбралась из экипажа.

– Как она может тебя не помнить?

– Ты забываешь книги, а она забыла меня.

– Наверное, ты не можешь поверить, что значишь для нее так мало.

– Временами я не знаю, что и думать.

Кейт пришлось сделать над собой усилие, чтобы пройти в дверь, которую Майкл открыл. Это походило на вход в пещеру. По сторонам от него поднимались две лестницы, и Кейт показалось, что она слышит отдаленные, полные муки крики.

Молодой человек за рабочим столом поднялся при их появлении.

– Лорд Фолконридж. – Он улыбнулся. – У вашей матери сегодня хороший день. Она сейчас в саду.

Майкл посмотрел на него с таким выражением лица, словно его ударили об стену.

– Хороший день? Вы имеете в виду, что ей лучше?

Кейт уловила в его голосе надежду и увидела отражение этой надежды в его глазах, что не оставляло сомнений в привязанности Фолконриджа к матери. И он, несмотря на это, утверждал, что не знает, что такое любовь?

– Не знаю, можно ли это считать улучшением, – произнес молодой человек. – Вам все расскажет доктор Кент. – Он обратился к человеку, который появился во входном проеме: – Чарлз, не отведешь лорда Фолконриджа к его матери? – Он повернулся обратно к Майклу: – Я дам знать доктору Кенту, что вы здесь.

Чарлз, который выглядел так, что Кейт не хотела бы повстречать его на темной улице, молча поплелся через фойе к двойным дверям в задней стене.