– Так вот, – радостно объявил Иван, – Петя Елагин такой же, только круче.

Петю доставили в Россию, и он уже месяц находился в клинике. Восстанавливался медленно, был еще очень слаб, и врачи не разрешили Вере Бережной и Евдокимову разговаривать с ним долго.

– Выздоравливай, герой, – пожелал Евдокимов, прежде чем выйти из палаты.

– Ждем твоего возвращения в строй, – сказала Вера с улыбкой.

Они вышли в коридор и остановились у окна.

– Почему ты ему не сказала? – спросил Евдокимов.

– А надо было? Пусть выздоравливает. Зачем портить парню настроение?

– Потом-то он все равно узнает.

– Потом – это потом, – ответила Вера. – Пусть сначала встанет на ноги.

Накануне из Гродно пришло сообщение, что в своем доме на берегу Немана была обнаружена мертвой Каролина Воронович, сменившая имя и фамилию на Карину Вишневскую. Из Хельсинки она прилетела в Минск, где успела сдать в аренду принадлежащую ей квартиру на Зыбицкой улице. Затем вернулась в Гродно, в дом, который был недавно приобретен на ее имя неизвестно кем. Прожила там менее месяца, а пару дней назад позвонила матери, пригласила ее в гости, сказав, что начала другую жизнь, пересмотрела свои взгляды и изменилась, а потому не хочет больше ссориться. Мать обрадовалась этому известию, хотела приехать сразу, но потом решила отложить поездку на следующий день, привести себя в порядок, испечь яблочный пирог и приготовить домашнюю колбасу.

Утром она позвонила дочери, чтобы предупредить, что скоро приедет, но телефон был отключен. Мать решила, что дочь не очень изменилась и, по обыкновению, спит до полудня. Подъехала к дому на такси и поначалу подумала, что ошиблась адресом: дом был огромный, из красного кирпича, с обширным участком. Женщина поднялась на крыльцо, постучала, потому что не было звонка, но дверь оказалась не заперта, и она вошла. Убитую Каролину обнаружила сразу. Девушка лежала на полу посреди просторной гостиной, сжимала в руке дорогой мобильный телефон. Она была убита единственным выстрелом в голову. В доме ничего не пропало, были обнаружены деньги, украшения и другие ценности.

В телефоне убитой было обнаружено много фотографий мускулистого высокого красавца. Его же фото было поставлено на один из контактов. Но когда на этот номер позвонили, ответила Вера Бережная. Ей обо всем рассказали и сообщили, что Воронович-Вишневская была на пятой неделе беременности. Так что убийца забрал сразу две жизни. К сожалению, не осталось никаких следов, а потому следствие считает, что это заказное убийство и совершил его профессионал.

Полковник Евдокимов и Вера Бережная вышли на лестничную площадку, чтобы подняться на следующий этаж, – им предстояло еще одно посещение.

Однако генерала Алексеева они застали не на больничной койке, а возле окна в коридоре. Увидев гостей, он махнул рукой, призывая следовать за собой, зашел в свою комнату, опустился на кровать, а им предложил место за столом.

– Я не сомневался, что рано или поздно вы все узнаете. Хотя в глубине души надеялся, что это произойдет не так скоро.

– Нам известен ваш диагноз, Александр Никодимович, – сразу внес ясность Евдокимов. – Сожалеем, но сами понимаете…

– Понимаю, а потому все готов рассказать. Только давайте так: вы задаете вопросы, а я отвечаю.

– Кто такой Оскар? – спросила Вера.

– Мой брат. Не по крови, а вообще. Мой отец был военным, мы жили в небольшом городке. Однажды поздним зимним вечером папа возвращался домой. Был мороз достаточно сильный, папа проходил через какой-то пустырь, мимо полуразвалившихся ничейных сарайчиков, и вдруг услышал какие-то звуки. Остановился, прислушался, но так и не мог понять, что это. Подошел к одному из сарайчиков и обнаружил собаку с младенцем, которому было три или четыре месяца от роду. Собака согревала ребенка своим телом. Очевидно, где-то нашла, притащила в самое укромное, на ее собачий взгляд, место: там была куча прелого сена, остатки старого рваного ватного одеяла. Собака согревала младенца и кормила собственным молоком. У нее самой недавно были щенки, но их, по тем местным обычаям, скорее всего, утопили, а собаку просто выбросили. И вот она нашла себе ребенка. Это был мальчик. Собака рычала, не подпуская отца, бросалась на него, но он забрал и собаку, и ребенка. Принес домой, вызвали сразу врача, который сообщил, что ребенок здоров и вполне упитан, что всем показалось странным. Ребенка хотели забрать в дом малютки, но собака бросалась на всех. Отец решил его усыновить. Он остался в доме, первую пару недель у родителей жила еще и медсестра. Но потом уже нужды в ней не было. Мальчик рос крепким и здоровым. Назвали его Федей, и он никогда не болел. Вообще, папа даже шутил, что Федя по методу академика Лысенко прошел яровизацию [4]. Но это было удивительно, что он не болел не только простудными или вирусными заболеваниями, у него не было обычных детских болезней. Но очень скоро родители поняли, что хоть мальчик растет крупный, но в умственном развитии отстает. Когда все дети уже вовсю болтали с родителями и друг с другом, Федя не понимал обращенных к нему фраз. Он общался только с собакой и как-то делал это без звуков, а просто. Он показывал на мячик, и она приносила мячик или необходимую ему в тот момент игрушку. Я тогда был уже взрослым, заканчивал учебу в Москве, иногда к родителям приезжал. Федя любил меня до безумия, хотя и видел редко. Он заговорил поздно и очень плохо, его почти никто не понимал. В школу пошел с опозданием на год. Но учился нормально. С устными предметами были проблемы, а письменные работы всегда делал сам и без ошибок. Почерк у него был замечательный. Федя все старался сделать тщательно и досконально. И сила у него была невероятная. Когда ему было четырнадцать, к нему на улице пристали двое мужиков, стали задирать. что ему они сказали, до сих пор не известно. Но он отделал их так, что только проезжавший мимо патруль спас дураков от смерти. После этого случая отец отдал Федю в спорт. Но из боксерской секции его вскоре попросили уйти, тренер сказал, что он боится за жизнь других своих учеников, а те Федю боялись страшно, хотя он был не злобный и спокойный. Но бил сильно, ему надо было на ринге драться со взрослыми боксерами, а не с пацанами. Отец перевел его в борьбу, но и там тоже от него отказались. Отец стал брать Федю с собой на службу, а он служил в военной разведке. А разведчики, как известно, отрабатывают не только приемы боевого самбо и армейского рукопашного боя, но и учатся ножевому бою, метанию ножа, саперной лопатки, учатся использовать любой предмет как оружие. Федя там стал лучшим. И вообще он мечтал о военной службе. Но медкомиссия его забраковала. Для брата это был страшный удар. Он даже из дома убежал, жил в лесу, его обнаружили, уговорили вернуться. Я к тому времени служил в УКГБ по Гродненской области, взял Федю к себе, устроил на работу. А тут-то как раз грянула перестройка. Границы открылись, и в близкую Польшу рванули «челноки». Тут же появились бандитские группировки, которые начали бороться за контроль над трассой – самым лакомым на то время куском. Рассказов о беспределе бандитов ходило множество. Говорили об избиениях, ограблениях, изнасилованиях, убийствах. Федя слышал все это, он же не в вакууме жил. И однажды сказал мне…