Глаза инструктора были пустыми и холодными. Тем не менее Горецкий обратился к офицеру, взывая к его порядочности:

– Что ты творишь? Я же вижу, что ты русский. Зачем ты работаешь на этот режим? Неужто служить России-матушке для тебя в тягость? Неужели так хочется быть стервятником и палачом для своих русских собратьев?

– Оставьте эту демагогию, – холодно отреагировал офицер. – Мои русские корни не должны вас волновать. Я гражданин и солдат другого государства. И этот, как вы говорите, режим дал мне все, что мне хотелось. Поэтому мне противно слушать ваш бред о России-матушке. Где эта матушка сейчас? Вытащила ли она вас из темницы? Нет, не вытащила. Так что нечего здесь ахинею нести.

– Полегче, майор Хлебоказов, – остудил его пыл Омар Сахатов, появившийся из капитанской рубки. – Ваше отношение к России понятно. Однако не надо нагнетать обстановку. Да тем более перед таким ответственным мероприятием.

Омар был одет по форме, и офицер невольно вытянулся перед подполковником по стойке «смирно». Горецкий, увидев «старого знакомого», бросил на того взгляд, полный ненависти и презрения. «Видишь, как запел! Подлец!» – подумал капитан и отвернулся. Сахатов отправил офицера на катер охраны и отдал поставленным на «Астрахань» местным специалистам распоряжение немедленно выходить в море.

Горецкого и Нигматуллина под конвоем отвели в капитанскую рубку. Сахатов остался на палубе. Он старался хорохориться и далее, чтобы, не дай бог, никому не напомнить побитого кота. А именно побитым драным котом он себя ощущал после общения с русскими морскими спецназовцами. Однако перед подчиненными и лицами из смежного ведомства ему хотелось представать все тем же грозным подполковником МГБ, так любившим устраивать разносы за всякие недоработки. Насколько это получалось, он никак не мог адекватно оценить. В каждом взгляде и движении бойцов Омару виделись подвох или насмешка. Ему трудно было отделаться от мысли, что все вокруг знают о его работе на русских. Его бросало в дрожь, когда он представлял, что все эти солдаты на самом деле охраняют не русских моряков, а стерегут его. Стерегут, чтобы в подходящий момент сказать: «Ваша карта бита», надеть наручники и под присмотром катера береговой охраны отконвоировать на «Черные скалы» в качестве арестованного.

Подполковник все же усилием воли отгонял от себя дурные и вместе с тем шальные мысли. Ему следовало думать лишь о том, как помочь русским спецназовцам, и ни о чем другом. Катер неспешно двигался в открытое море. На востоке из-за гор выползало кроваво-красное солнце. Сахатов время от времени поглядывал на часы. Неминуемо приближался час «икс». Вот-вот должны были появиться русские морские спецназовцы. Их-то он и пытался разглядеть среди морских волн. Однако безрезультатно. Омар даже засомневался, не случилось ли какого-нибудь прокола, и группа русских не прибудет. Эти сомнения вызвали в нем настоящий ужас. Ведь без русского спецназа эта вылазка в открытое море осталась бы лишь пустой морской прогулкой. Ведь кто-кто, а господин подполковник МГБ знал, что никакого следственного эксперимента на «Астрахани» никто проводить не собирался, никаких показаний с приборов снимать тоже на самом деле не планировалось. И если бы Боцман и его напарники не прибыли на судно, гэбист бы оказался в двусмысленном положении перед своими подчиненными и начальством.

«Где же эти русские?» – нервничал Сахатов и окинул взором палубу, где в нескольких местах были выставлены посты бойцов спецназа МГБ. Катер охраны шел чуть поодаль с левого борта «Астрахани». Так, как и было предписано инструктажем, который был проведен накануне лично Омаром. Это было существенным моментом в задуманной русскими операции. Ведь их появление никто не должен был засечь.

Подполковник услышал негромкий свист за бортом и с облегчением вздохнул: наконец-то он дождался появления русских морских спецназовцев. Не желая привлекать внимания со стороны постовых, начальник незаметно посмотрел за борт. Русские в аквалангистском снаряжении были в воде и ждали от новоявленного агента сигнала. Сахатов кивнул и пошел по постам. Спецназовцы МГБ вытягивались по стойке «смирно». Сахатов с весьма неумелой отеческой улыбкой стал подходить к бойцам и отправлять их «на усиление» охраны кают с русскими моряками.

Через несколько минут все посты были сняты. Агент тут же поспешил доложить русским десантникам, что путь свободен. Из воды тут же полетела вверх веревка с якорем-кошкой, которая удачно зацепилась за фальшборт. Саблин, Сабурова и Зиганиди друг за другом поднялись на палубу.

– Действуй, как договаривались. И смотри, не высовывайся потом. А то ведь ненароком пристрелит кто-нибудь, – бросил суетящемуся подполковнику Боцман.

– Хорошо. Я вас не подведу. Сделаю все, как договаривались, – не говорил, заливался соловьем Сахатов. – А для себя я укромное местечко давно подготовил. В гальюне. И щит спецназовский туда приволок, чтобы через дверь не подстрелили.

– Ты у нас продуманный игрок, – ухмыльнулся Виталий и следом за товарищами шмыгнул под брезент спасательных шлюпок.

Омар, отправившийся было на нижнюю палубу, остановился на полдороге. Его внимание привлекла огромная самоходная баржа. Она неспешно шла с юга. Определить однозначно направление ее движения было невозможно. По крайней мере, у гэбиста это не получалось. И лишь по грузу, который даже издалека трудно было не заметить, он понял, что это за баржа. С последним фрагментом к памятнику Отцу нации. Видя скульптурную громадину знакомого профиля, Сахатов поежился. Все, что он сейчас делал или собирался сделать через несколько секунд, никак не увязывалось с верностью президенту республики. Малейшая оплошность – и срыв запланированной русскими операции мог оказаться для господина подполковника плачевным. Сам он наверняка не знал, но давным-давно слышал, что Отец нации не прочь расправляться с предателями лично, расстреливая таковых в подвале службы собственной охраны. Мысль об этом подвале бросила агента в холодный пот. Он резко отвернулся от баржи и побрел намеченным путем.

Открыв двери, ведшие на нижнюю палубу, Омар прокричал:

– На верхней палубе посторонние! Пять человек ко мне в помощь!

– Есть, пять человек на помощь! – отозвались спецназовцы МГБ и бегом двинулись наверх.

Когда пятерка оказалась на палубе, он рукой указал направление. Пока спецназовцы, передергивая затворы, спешили обезвредить посторонних, Сахатов сиганул на нижнюю палубу и со всех ног помчался к гальюну. Пара бойцов, ставшая свидетелями этого, едва сдержала смех. «Обделался, что ли?» – спрашивали они шепотом друг у друга и пожимали плечами. Омар же тем временем закрылся в гальюне, снял подвешенный к потолку спецназовский щит и приставил его к дверям. Сверху на унитаз он положил какую-то крышку, которую тоже припас заранее. После чего гэбист уселся на нее и невольно попытался нащупать в кобуре пистолет. Но напрасно – пистолет, как он ни уговаривал Боцмана, русские спецназовцы так и не вернули. Приходилось рассчитывать только на крепость дверей и бронированные свойства щита.

Пятерка спецназовцев, отправившаяся на нейтрализацию посторонних, к своему удивлению, никого лишнего на верхней палубе не увидела.