Похоже, чаша весов качнулась в противоположную сторону. Не снимая пальца со спускового крючка, Саггети чуть сместился вбок, чтобы через огромную дыру в стене наблюдать, что происходит снаружи, — и увидел у стены казино коренастую фигуру с вдавленной в плечи, словно приплюснутой головой. Это был сам Бобби Каток — свирепый убийца из клана Колхейнов, одно имя которого вгоняло в дрожь всех, кто рискнул вызвать неудовольствие мистера Скалы. «Попасть под каток» боялись все…

Саггети рыбкой бросился на пол разгромленной комнаты для охраны за мгновение до того, как Каток со свирепым рыком щедро полил коридор плазмой. Во все стороны полетела крупная бетонная крошка, больно впиваясь в тело. Вжавшись в пол, Глам молил господа только об одном: чтобы Бобби не опустил жерло своего плазмомета и не нащупал огненной плетью прячущегося в темноте противника.

Проведя массированную огневую подготовку, Каток полез в казино прямо через пробитую стену, не рискуя больше ломиться в двери. У Глама после ослепительных плазменных очередей плясали перед глазами зеленые круги, однако он напрягся и сумел различить на фоне тусклого света, просачивавшегося с улицы, массивную черную тушу Катка.

Должно быть, Бобби здорово удивился, когда труп на полу разгромленной комнаты вдруг ожил. Однако это было последнее удивление в его жизни, потому что в следующую секунду Глам выстрелил из неудобного положения, и грудь знаменитого убийцы по диагонали перечеркнула прерывистая строчка огненных пунктиров.

Уже в падении Каток заклинил палец на спусковом крючке, вычертив неровную огненную дугу над головой снова уткнувшегося в пол Саггети. Обрушилась еще часть стены, уцелевшая после первого обстрела, посыпался щебень, а потом развороченный прямыми попаданиями тяжелый металлический шкаф за спиной Саггети, лишившись опоры, покачнулся и рухнул на него, распластанного на полу. Глам взвыл. Бездыханное тело Бобби Катка повалилось прямо под ноги одному из его боевиков, который последовал за боссом.

Боевик рывком поднял оружие. Саггети молча смотрел в черное жерло плазмомета, ожидая, когда оттуда выскользнет ослепительная смерть. Страха не было совсем — только какой-то странный ступор. Он еще успел подумать, сумеет ли увидеть вспышку в стволе плазмомета или умрет так быстро, что ничего не успеет разглядеть. Эту партию он проиграл и должен принять неизбежное с достоинством, потому что унизительно дергаться теперь все равно глупо. Господи, как глупо. Первое же серьезное задание — и ослепительная смерть, а он даже не знает, успеет ли разглядеть ее, прежде чем умрет. Как глупо…

С оглушительным визгом кусок огня метнулся высоко над ним и вонзился в голову нападавшему, расплескав мозги боевика Колхейна по стене. Тот без единого звука завалился на бок, открывая путь в казино двум своим коллегам, которые тут же принялись остервенело палить за спину Саггети.

Глам даже не подозревал, что Шпингалет — снайпер. По крайней мере, раньше этот раздолбай таких успехов в стрельбе не показывал. На каждого из нападавших он потратил ровно по одному заряду, причем оба вогнал точно между глаз. Заворочавшись под шкафом, Саггети наконец сумел с трудом спихнуть его с себя и, стоя на одном колене, замер с плазмометом в руках, нацеленным на дыру во внешней стене. Однако больше их никто атаковать не собирался. Глам подкрался к дыре и осторожно выглянул наружу. Кроме живописно разбросанных по двору тел, снаружи никого не было, лишь в углу двора тихо и жалобно матерился ослепший боевик.

Саггети ошалело обернулся через плечо, только теперь начиная осознавать, что он этим вечером впервые в жизни убил человека и какой невероятной опасности ему удалось избежать. И встретился взглядом с Джулией, которая стояла позади него над распростертым на полу телом Шпингалета и обеими руками сжимала плазмомет Тито. Ее стойка выглядела такой профессиональной, что на мгновение Гламу показалось, что это именно она положила всех троих боевиков Колхейна. Однако Джулия тут же растерянно переступила с ноги на ногу и жалобно поинтересовалась:

— Глам! Куда тут нажимать?..

В следующее мгновение она получила ответ, потому что ее плазмомет внезапно плюнул жидким огнем в противоположную стену, и Джулия с визгом выронила оружие. Саггети хмыкнул. Нет, чепуха какая. Колхейнов положил Шпингалет, и последний шальной выстрел противника пробил ему шею, а Джулия, бесстрашно покинув комнату персонала, подобрала его оружие уже после этого.

Глам внезапно обратил внимание на гулкую тишину, опустившуюся на здание. В пылу битвы он не сразу заметил, что из игрового зала больше не слышно стрельбы. Это могло означать что угодно — например, что его людей смяли и опрокинули. Саггети поспешно развернулся к выходу, но темным силуэтом, возникшим в дверях, оказался Оззи Пастор.

— Все в порядке, босс, — доложил тот. — Четверо убиты, остальные сбежали. Среди наших потерь нет. Оборудование вот только попортили. А у вас тут… — Он вдруг присвистнул, разглядев поле боя. — И у вас тут было жарко, как я посмотрю. Пресвятая Дева, да это же сам Бобби Каток!..

— Там во дворе раненые Колхейны, — хрипло проговорил Саггети, утирая пот со лба. — Забрать с собой. Если кто-нибудь сдохнет по дороге, головой ответите!

Пастор кивнул и побежал за подмогой. А Глам начал негнущимися от переизбытка адреналина пальцами выбирать на наручном коммуникаторе номер отца.

В проломе показалась плешивая башка Зильбермана. Глам досадливо закусил губу. Ну вот, сейчас эта старая вешалка поднимет крик по поводу ущерба, нанесенного заведению… Однако Колесо уважительно качнул головой и, презрительно пнув труп Катка, произнес:

— Чистая работа! Знаешь, сынок, кажется, я в тебе раньше ошибался. Да и не только я, пожалуй…

Колхейны обрушились на Саггети одновременно, с такой яростью и напором, что глава атакованного клана даже почувствовал ошеломление, близкое к панике, несмотря на то, что внутренне уже был готов к неравной схватке с превосходящим его по силе противником. Он рассчитывал на то, что противник будет придерживаться обычных правил клановых войн, держать себя в пределах разумного, но боевики Колхейна без разбору громили автозаправки, наркопритоны и игорные клубы, принадлежавшие Джорджо. За первый день Саггети потерял убитыми и ранеными двенадцать человек, на следующий день — еще пятнадцать.

Джорджо Саггети не ожидал, что Колхейн будет действовать столь жестко. В конце концов, если пресса поднимет шум насчет мафиозной войны, то на каком бы коротком поводке ни сидели у Скалы местные политики, полиция будет вынуждена вмешаться. Однако Колхейн мастерски спланировал операцию прикрытия, доведя до сведения большинства редакторов и наиболее ретивых писак из числа так называемых независимых репортеров свое мнение о несвоевременности появления в прессе «ничем не обоснованных слухов о гангстерской войне». Подкрепив это мнение солидной финансовой поддержкой. Когда Саггети доложили примерный расчет суммы, которую Скала предположительно затратил на эту операцию прикрытия, Джорджо даже слегка побледнел. Колхейн безжалостно бросил в огонь чудовищные ресурсы — значит, ни о каком перемирии речи уже идти не может, бывший союзник твердо решил раздавить Саггети…