– Постойте, Николай Евгеньевич, – перебил его Гуров. – Вы меня совсем запутали. Мужчина, Алена… Мне нужно совершенно точно знать, где сейчас моя жена. Это очень серьезно, понимаете?

Комик развел руками.

– Но что я могу поделать, Лев Иванович? Мы с товарищем сами ее бесплодно ищем вот уже… – он задрал рукав пиджака и посмотрел на часы с потрескавшимся стеклом. – Вот уже битых пятнадцать минут… А она не могла куда-то уехать?

– Уехать? – нахмурился Гуров. – Кто-нибудь видел, как она уезжала?

Вагряжский замахал руками.

– Я просто предположил! – воскликнул он. – Но, может быть, стоит начать именно с вешалки? Вместе с великим сыщиком мы мигом…

И в этот момент зазвонил мобильный телефон Гурова. Он строго сдвинул брови и достал телефон из кармана. Вагряжский сделал трагическое лицо и приложил палец к губам. Гуров поднес трубку к уху и тут же услышал голос жены.

– Гуров, у меня неприятности, – сказала она. – Но я жива и здорова. А вот подробности объяснит тебе другой человек. Мои права сейчас ограничены, – Мария была огорчена, но говорила ровно, без надрыва.

– Что такое? – воскликнул Гуров, в волнении перекладывая трубку к другому уху. – Где ты сейчас находишься?

Он услышал какой-то негромкий шум, а потом в барабанную перепонку ему ударил чей-то гулкий кашель, а вслед за тем знакомый голос с хрипотцой произнес:

– Извини, Лев Иваныч, прохватило где-то… Вот ведь глупость, а? Мне сейчас только простуды не хватало! Ну, ты, надеюсь, меня узнал? Представляться нет необходимости?

– Я тебя узнал, Трегубов, – сдержанно сказал Гуров. – Что происходит?

– Трагедия происходит, – в трубке послышался грубый смешок. – Современная трагедия. И обстановка как раз подходящая… Эх, Гуров, а я ведь тысячу лет в театре не был! И надо же, при каких обстоятельствах попал!..

– Ты не юродствуй, – требовательно сказал Гуров. – Не тот момент. Я спрашиваю, что с моей женой?

– А что? Она же сказала – жива и здорова, – ответил Трегубов. – Так оно и есть… Пока. А дальнейшее зависит от твоего поведения, Лев Иваныч! Захочешь меня додавить, придется разрушить твое семейное счастье, уж не обессудь! В моем положении, сам понимаешь, не до сантиментов. Я только сразу хочу предупредить, чтобы ты не начинал сейчас кружева плести – ОМОН там, снайпера на крышах… Только увижу хоть одного подозрительного возле театра, пристрелю и твою жену и сам застрелюсь. И останется тебе одно чувство глубокого удовлетворения…

– Значит, вы в театре? – спросил Гуров.

– Ну а где же? – ответил Трегубов. – Меня же коллеги обложили как волка. Еле ноги с Петровки унес. Они на полчаса след потеряли, и я сразу сюда. Вся надежда теперь на тебя. Ты мне эту свинью подложил – вот теперь исправляй свои ошибки.

– Ну, насчет подложить – ты тоже не промах, – хмуро заметил Гуров.

– Нашел что сравнивать, – презрительно отозвался Трегубов. – Я защищался. Каждый человек имеет право защищаться.

– Это еще вопрос – человек ли ты, – сказал Гуров. – Но не будем отвлекаться на философию. Ты хочешь предложить мне какую-то сделку?

– Скорее, хочу помочь использовать единственный шанс, который у тебя остался, – возразил Трегубов. – Надеюсь, ты понимаешь, что второго шанса уже не будет?

– Да, я понял, что ты способен на все, подонок, – ответил Гуров.

Трегубов опять хохотнул. Но смех его звучал неестественно и совсем не весело.

– Ты же сам предложил не отвлекаться на философию, – сказал он. – Давай без эмоций, как профессионалы. Мы с тобой сейчас вроде шахтеров, которые ведут тоннель с двух сторон. Чуть в сторону – и вся работа коту под хвост. Так что постарайся сосредоточиться.

– Уже сосредоточился, – сказал Гуров.

– Отлично! Тогда слушай меня внимательно. Ты сейчас где, кстати?

Гуров не раздумывал перед ответом.

– В офисе «Индиго», – сказал он. – Вот только что закончил разговор с руководством. Вспоминали подробности одного банкета. Скверные подробности.

– Да уж чего хорошего, – вздохнул Трегубов. – Ну и как, все вспомнили?

– Достаточно. Господин Елисеев, кстати, хорошо помнит человека, который приехал последним – уже ночью. Начинался дождь…

– Да, погода тоже была скверная, – подтвердил Трегубов. – Вообще денек выдался как по заказу. Бывают такие дни, которые хочется забыть и не вспоминать до самой смерти. Но мы опять отвлеклись. Значит, ты в «Индиго»? Тогда, пока не ушел, найди телефон и позвони своему генералу. У тебя авторитет, конечно, имеется, но здесь человек повесомее нужен. Короче, звони генералу и предупреди, что Трегубов взял в заложники полковника Гурова и его жену и ты категорически просишь не предпринимать по этому поводу никаких мер.

– Это я понял, – сказал Гуров. – Я не понял, для чего я должен искать телефон.

– Ну это совсем просто! Неужели не догадался? Я желаю слышать, что ты будешь говорить генералу. Кстати, свой мобильник ты вообще не отключай, понял? Я хочу следить за каждым твоим шагом, и так мне будет удобнее. А чтобы ты не вздумал отойти куда-нибудь на минуточку, я буду постоянно поддерживать с тобой беседу. Договорились? Если попробуешь финтить, останешься вдовцом.

– Хорошо, я сейчас позвоню генералу, – сказал Гуров. – А что дальше?

– А дальше ты едешь к нам сюда, – пояснил Трегубов. – Между прочим, заправься по дороге. Не хотелось бы, чтобы в самую решающую минуту заглох мотор.

– Не заглохнет, – пообещал Гуров.

Разговаривая с Трегубовым, он полез в карман и достал оттуда записную книжку и авторучку. Оба актера примолкли и с напряженным вниманием следили за его действиями. Они ничего не понимали, но чувствовали, что на их глазах происходит что-то крайне важное. Вагряжский первым догадался помочь Гурову. Он с готовностью выхватил у него записную книжку и, раскрыв на чистой странице, поднес поближе, чтобы Гурову было удобнее писать. Не отрываясь от телефона, Гуров черкнул на листке: «Полное молчание! Комната с телефоном».

Вагряжский раздумывал не дольше секунды, а потом, хлопнув себя по лбу и сделав страшные глаза, поманил Гурова куда-то в сторону. Гуров шагнул вслед за ним и на всякий случай еще и знаками показал, что нужно помалкивать. Вагряжский закатил глаза к небу, показывая этим, что все понимает, и, ухватив Гурова за рукав, потащил в боковой коридор, потом куда-то вниз по лестнице и наконец ввел в небольшую пыльную комнату, чуть ли не под потолок заваленную каким-то хламом. Там, на канцелярском столе, стоял черный телефон, уцелевший, судя по всему, еще со сталинских времен. Гуров снял трубку и набрал номер.

– Это я, Гуров, – торопливо сказал он, как бы в обе трубки сразу. – Нахожусь в офисе «Индиго», товарищ генерал. Выезжаю в театр к Марии. Ее взял в заложники Трегубов. Положение очень серьезное, и у меня единственная просьба – никто не должен предпринимать никаких действий. Буду выкручиваться сам.