class="p1">– Боренька, сынок, с тобой там все в порядке? – голос матери в телефонной трубке казался глуховатым и каким-то уставшим.

– Да, не волнуйся, все хорошо, – отозвался Нифонтов, садясь на подоконник и закуривая. – Работа плохо движется, даже сам не ожидал.

– Может, папа поищет каких-то знакомых?

– Ну, еще не хватало! Ты совсем уже…

– Да, милый, прости… – смутилась мать, – что это я… как с маленьким… А… как тебе город? – в голосе прозвучало что-то похожее на тревогу.

– Я его в прошлый раз толком не разглядел, сейчас времени побольше. Жить можно. Или ты боишься, что я тут останусь? – пошутил Борис, стряхивая столбик пепла в пустую сигаретную пачку.

– Не думаю, что ты готов отказаться от столичной жизни в пользу захолустного городишки, Боренька.

– Тогда зачем спросила? Ведь знаешь, что я не архитектурой сюда приехал любоваться. Я работаю.

– Ты такой напряженный… точно все в порядке?

– Сказал же – работа идет тяжело, постоянно какие-то преграды, источников никаких найти не могу. Была девчонка из прокуратуры, но, похоже, из нее больше ничего не вытянешь, у них приказ о неразглашении, – раздраженно отозвался Борис. – Самое смешное, что местные СМИ писали об этом вовсю, а меня к прокуратуре на пушечный выстрел не подпускали, но теперь и местные молчат. Думаю, там все хуже, чем можно себе представить.

– Куда уж хуже… несчастные люди, даже не представляю, каково их родственникам… – вздохнула мать.

– Бесит, что пытаются скрыть. Я все сделаю, чтобы как можно больше узнать и написать, такие вещи должны на всю страну греметь.

– Боренька, ты уж там аккуратнее, мой родной… сам ведь понимаешь, что играть в игры с государственными структурами, да еще с полицейскими.

– Ну, что ты со мной, как с ребенком! Я не первое расследование пишу.

– Раньше ты не занимался тем, что связано с трупами, убийцами и теми, кто их ищет, – упрямо сказала мать. – Потому я не переживала. А теперь…

– А теперь ничего тоже не изменилось, просто тема другая, – твердо отрезал Борис, поняв, что матери просто хочется пострадать, а дома повода не находится. – И все, хватит об этом. Как твое здоровье?

– Все в порядке, Боренька, спасибо. В театре начали репетиции нового спектакля, мне, конечно, придется играть вздорную старуху, – с оттенком возмущения проговорила Валерия Федоровна. – Еще бы – я ведь уже не юная нимфетка!

– Зря ты так, – успокаивающе сказал Нифонтов, – сама ведь знаешь, что характерные роли зритель воспринимает и запоминает лучше, чем прилизанных и идеальных главных героев. Уверен, что ты блестяще справишься. Не забудь прислать мне пригласительный на премьеру.

– До этого еще далеко.

– Ничего, я подожду, – рассмеялся он. – Все, дорогая, мне пора на завтрак, если я хочу хоть что-то сделать сегодня.

– Конечно, милый, я тебя заболтала совсем, а у вас ведь уже давно день. Я со своей бессонницей совсем с ума сошла. Обнимаю тебя, – заторопилась мать, словно чувствуя вину за то, что сын до сих пор голоден, а она пристает к нему со своими театральными драмами.

– Я позвоню тебе завтра, – пообещал Борис и сбросил звонок.

Почему-то разговоры с матерью всегда оставляли у него какое-то странное послевкусие, как будто он принимал участие в спектакле, роль в котором знал не совсем четко и вынужден был все время держать себя в состоянии повышенной внимательности, чтобы вовремя подстроиться под реплики партнерши.

Сколько Борис себя помнил, столько это ощущение преследовало его. Мать как будто старалась привнести долю театральности и в повседневную жизнь, страдая от нереализованности своих амбиций, и маленький Боря вынужден был играть по ее правилам.

Отец никогда этого не делал, едва заслышав надрывные нотки в голосе жены, моментально разворачивался и уходил в кабинет, порой оставаясь там и на ночь, но Борису бежать было некуда.

Сперва он принимал материнские «концерты» за чистую монету и очень жалел свою мамочку, но, став старше, понял, что это просто игра, театральщина, фальшь, и от этого открытия ему сделалось немного противно – взрослая женщина заламывает руки, закатывает глаза, говорит неестественным голосом, использует в речи такие обороты, каких уже не встретишь ни в литературе, ни в театре. Зрелище выходило жалкое, но эта жалость уже была с легким оттенком отвращения.

«Пробежаться, что ли? – вдруг подумал Борис. – Обычно хорошие идеи приходят как раз во время пробежки. Черт с ним, с завтраком, потом где-нибудь в кафе поем».

Он вынул из шкафа спортивный костюм, а из рюкзака, с которым ходил в фитнес-клуб, беговые кроссовки, быстро переоделся и вышел из номера.

Бегать Борис решил на набережной – ему там понравилось во время одной из прогулок.

Чистая, ухоженная, со множеством скамеек и пешеходной зоной, набережная подходила для неторопливых пробежек в будний день, как никакое другое место в этом городе.

Воткнув наушники и включив в плеере сборник джазовых композиций, Борис в неторопливом темпе бежал вдоль кованой решетки, ограждавшей текущую внизу неширокую реку.

«Надо все-таки еще раз Алиску попробовать разговорить, – думал он под звучащий в наушниках хрипловатый голос певицы, – мне кажется, я ей нравлюсь, этим надо бы воспользоваться. Может, она расслабится настолько, что сболтнет невольно что-то интересное. Очень уж затаились все вокруг, даже слухов никаких в интернете».

Побегав около часа, Нифонтов почувствовал прилив бодрости и энергии, позвонил Алисе на мобильный и предложил встретиться вечером.

– Ты какую кухню любишь?

– Итальянскую, – вздохнула девушка, – но, как ты понимаешь, вообще не могу себе позволить.

– Ну, разок-то можно. Устроим тебе разгрузочный день наоборот.

– Я на этой неделе уже устраивала, больше не хочу. Слишком дорого мне потом достается моя фигура. Но я знаю хороший чайный магазин, там сегодня как раз дегустация экзотических сортов чая – интересуешься?

– А что, это, пожалуй, мысль, – оживился Нифонтов, хотя чай любил куда меньше, чем кофе. – А туда народа много набивается? Ну, в том смысле, что пообщаться-то выйдет?

– Нет, что ты, – успокоила Алиса, – там совсем маленькое кафе, всего пять столиков, так что вполне можно разговаривать.

– Отлично, тогда встречаемся там же, где и всегда. Жду у первой лавки в сквере.

– Хорошо, – рассмеялась Алиса, – до встречи.

«Ну вот, полдела сделано, – убирая телефон в карман, подумал Борис, – осталось только пару раз проникновенно посмотреть девочке в глаза и взять за руку, а там будет видно, в какое русло разговор направлять».

Ему повезло впервые за все время этой странной командировки. Алиса прибежала возбужденная, глаза блестели, щеки разрумянились, она даже не заметила, как Борис совсем по-свойски поцеловал ее.

– Идем скорее, я пораньше убежала, чтобы наши не видели, как мы с тобой тут встречаемся, – она взяла его под