Уорделл был не просто обескуражен, он был взбешен.

Самые настойчивые, длившиеся уже в течение двух дней и двух ночей поиски, в проведении которых участвовала самая большая из когда-либо собиравшихся группа самых опытных сыщиков, поддержанная гражданами, не смогла обнаружить никаких следов. Применительно к главной цели поиска вся масса собранных ими данных при тщательном анализе дала нулевой результат. Браунелл покупал, а может быть, и не покупал хлороформ, носовой платок мог принадлежать, а мог и не принадлежать ему. В среду, в полночь, Уорделл снова вызывал его на допрос, который проводился в присутствии государственного секретаря и министра обороны. Браунелл стоял на своем, утверждая, что он невиновен, ничего не знает, и требовал отпустить его. Лигетт и Оливер согласились, что имеющихся улик достаточно, чтобы служить основанием для ареста. Еще были найдены сотни людей, которые видели грузовик Оркатта в самых различных точках города; однако не было ни одного доказательства, позволявшего утверждать, что это был именно тот, а не какой-нибудь другой грузовик компании «Каллахен», а описания водителя этого грузовика были настолько противоречивы, что оказались бесполезными все до одного.

Вэла Оркатта показали десятку свидетелей, которые заявляли, что могут опознать водителя, однако их показания были недостаточно убедительными, чтобы опровергнуть слова самого Оркатта. Часовой у ворот Белого дома, тот самый, который первоначально утверждал, что видел водителя как в момент въезда грузовика, так и при его выезде, и который позже заявил, что точно не может припомнить, кто сидел за рулем, на допросе вечером в среду показал, что вообще не видел, как выезжал грузовик, а просто слышал шум его мотора, потому что в это время смотрел на стаю голубей. Заведующий складом в цокольном этаже Белого дома не видел и не слышал ничего особенного. В то утро, придя на работу, он до вечера не выходил на улицу, принял от Вэла привезенные продукты и вернул ему пустые корзины.

После того как во второй половине дня в среду Льюис отправился на заседание кабинета министров, Скиннер в течение двух часов допрашивал Вэла Оркатта и не добился чего-либо стоящего. В конце концов он прекратил допрос и под охраной отправил его обратно в больницу, не чувствуя при этом никакого удовлетворения.

Позже Скиннер доложил Уорделлу:

— Парень не лжет, но здесь что-то не так. Он честен и вроде бы не испытывает угрызений совести, но, когда он говорит, возникает ощущение, что ему приходится проталкивать слова через глотку. Да, его нашел полисмен в парке, как и сказала его мамаша, и доктор считает, что у него была амнезия, но мне не дает покоя, с какой осторожностью он подбирает слова, отвечая на вопросы.

Впрочем, его хмурый вид может объясняться тем, что у него болит голова. Кстати, я не пытал его, не бросал за шиворот скорпионов. Может, попробовать?

— Будет ли от этого хоть какой-нибудь прок?

— Нет. Он — упрямый парень. Уж если решил скрывать что-то, он так и сделает. И в конце концов, кто-то же пытался раскроить ему череп. Из всех вещей, которые нас сейчас интересуют, самое главное — это где находится президент, и я сомневаюсь, что тот малый знает хоть что-либо по данному вопросу.

Было проведено следствие в отношении миссис Оркатт и ее мужа — никаких зацепок. То же самое и с тем же результатом было сделано в отношении Виолы Деллинг и ее мужа, аптекаря. Когда ее поставили перед фактом, что Браунелл утверждает, будто не покупал хлороформ в ее аптеке, она была возмущена и исполнена праведного негодования. Форма, в которой миссис Деллинг выразила свои чувства, оказала ей плохую услугу.

Она бурно протестовала против того, что кто-то мог выразить сомнение в ее искренней преданности, и это после того, как она, настоящая патриотка, оказала всемерное содействие в проведении поисков президента, политику которого не одобряет и не может искренне, всей душой, одобрять. Ага, сказали ей, значит, вы признаетесь, что не одобряете его политику! После этого миссис Деллинг пришлось пережить трудный и весьма неприятный час, но в конце концов допрашивающие допустили возможность, что это не она похитила президента.

Были расследованы тысячи других случаев продажи хлороформа, в этом отношении проверялись также частные врачи и больницы. Целый консилиум докторов изучал синяк на голове Вэла Оркатта с целью сделать хотя бы предположение о типе орудия, которым он был нанесен. Была предпринята попытка проверить каждое транспортное средство, которое в тот вторник было замечено в радиусе пяти кварталов от пустующего дома на Пятнадцатой улице северо-западного района, где был найден брошенный грузовик. Проверялся каждый из тысячи оказавшихся ложными следов; в таких случаях расследование начиналось, проводилось и неохотно сворачивалось. Было установлено, что телефонный звонок Кемпнеру, администратору компании «Каллахен», тот, относительно которого Вэл Оркатт утверждал, что это звонил не он, был сделан из телефонной будки табачного магазина, и над этим фактом работало множество сотрудников. Следователи брали во внимание любые возможности, но отнюдь не с неразборчивостью того утопающего из пословицы, который, как известно, хватается за любую соломинку, а с проницательностью и упорством армии самых квалифицированных и опытных следователей Америки.

Тем не менее и они, и Уорделл, и начальник секретной службы Скиннер могли признаться, что во второй половине четверга они были столь же далеки от решения проблемы, как и в день, когда начали заниматься ею.

Следствие велось по трем основным направлениям:

1) сбор дальнейшей информации по уже имеющимся данным: по хлороформу, по платку, по грузовику и по лицам, имеющим к ним отношение;

2) поиски новых улик на территории Белого дома, на улицах и в зданиях города, на шоссе, железных дорогах, в ближних и дальних аэропортах;

3) подход с другой стороны: мотивы похищения. Лидеры индустрии вооружений, владельцы международных банков, представители иностранных государств (воюющих сторон). Все названные выше категории граждан попали под подозрение, многие были задержаны, некоторые из них допрашивались или уже были допрошены, за большинством установили наблюдение.

Предложение, которое хотел сделать сенатор Коркоран, когда Льюис Уорделл уделил ему пятнадцать минут, касалось третьего направления следствия — мотивов. Как сказал Коркоран, он преследовал две цели: подать протест и сделать предложение. Он не выступал против введения в округе военного положения; нет никакого сомнения в том, что это необходимая и важная мера. Однако он пылко и страстно выступал против попрания чести и достоинства лучших граждан страны.

Это неразумно, несправедливо и нелепо. Политический кризис, возникший в результате совершения преступления в отношении личности президента, не может служить оправданием для установления режима диктатуры, пытающегося оправдать свое существование жестокостью, злоупотреблениями и клеветническими измышлениями.

Насколько ему известно, нет оснований полагать…

Уорделл прервал Коркорана.

— Глупости, — сказал он. — Вам не хотелось бы занять мое место, сенатор? Вам уже приходилось работать со мной, и вы знаете, что не в моих правилах кричать «Заткнитесь!», когда меня подвергают критике. Однако сейчас я вам скажу: заткнитесь и не мешайте мне работать.