Буквально несколько минут назад я поговорил с Эльвирой, не без труда отстаивающей подступы к отелю. Журналисты почуяли лакомую добычу и жадно рыли носом землю. Они хотели информации. Любыми путями. Партнеры требовали незамедлительного расторжения договоров, сделки срывались, в том числе важнейшая сделка отца, ради которой он трудился полгода и лебезил перед чопорными англичанами.

Никакие слова не могли унять гнев отца, поэтому я молчал, сжимая «Паркер» до треска. Из пересохшего горла не вылетало ни звука. Я потратил слишком много моральных сил на то, чтобы успокоить дочь по дороге в особняк и попытаться убедить Юсуповых прекратить фарс.

Но опозоренное, уличенное в афере семейство отчаянно старалось увлечь за собой на дно всех сопричастных.

Они ударили верно — в нужное место. Заставили выбирать. Я выбрал свободу Оксаны, но едва ли она благосклонно оценила мои действия. Перед глазами до сих пор стояло ее потрясенное лицо, глаза, наполненные до краев безумной болью.

А ведь ранее я уже смотрел в эти прозрачные глубины и не гнушался причинять боль сам. Намеренно наносил ее, прогоняя женщину, которую считал преступницей и аферисткой.

Теперь же единственное желание, которое владеет мною, это воссоединиться со своей семьей, настоящей, которую познал только сегодня.

— Не смей давать никаких заявлений в прессе! Жди меня. Я вылечу первым же рейсом. Будем разгребать бардак, который вы устроили! — продолжал бушевать отец под громкий стук шагов, который долетал до моего слуха с того конца связи. Отец явно не мог усидеть на месте и расхаживал по номеру отеля из стороны в сторону, беснуясь, как раненое животное.

Скандал больно по нему ударил, ведь для Тахира Бакаева не было ничего важнее, чем деловая репутация и честное имя семьи. Я не понимал, по какой причине меня перестали волновать подобные неоспоримо важные вещи, просто вдруг, как по щелчку пальцев, стали неважными и несущественными. Есть тайны, которые скрыть невозможно, и наша семейная тайна оказалась именно такой.

Чтобы отрешиться от настоящего, я перенесся в грезы о будущем, видя там только трех человек. Но путь к этому будущему казался извилистым и тернистым.

Стоило завершить звонок, как в дверь кабинета постучали. Явился адвокат. Мой выбор пал на давнего хорошего знакомого, Вадима Шорохова, который уже много лет успешно занимался бракоразводными процессами и семейными делами. Он незамедлительно отбросил все дела, как только я позвонил и попросил о помощи. Отношения между нами почти можно было назвать приятельскими, если учесть, что я не раз бескорыстно выручал его, консультировался, в свою очередь, по различным вопросам и мы нередко находили много общих тем для разговора, встречаясь на мероприятиях.

Вадим последние дни готовил иск перинатальному центру, а сейчас уверенной походкой входил в кабинет с черным кейсом в руках. Темно-серый костюм сидел на нем как влитой, и непоколебимая решимость, отражающаяся на скуластом узком лице, сразу же придала мне уверенности.

Серьезные голубые глаза цепко обежали пространство кабинета, словно адвокат искал невидимых врагов, а потом он, пожав мне руку и поздоровавшись, уселся напротив меня, положил на стол кейс и щелкнул замками, заглядывая в его недра.

— У меня есть несколько новостей. С какой начать? С плохой или с хорошей? — начинает он разговор, вороша бумаги в кейсе.

— Не томи, Вадим, — откидываясь назад, складываю на груди руки и внимательно смотрю на адвоката.

— Перинатальный центр тянет кота за хвост, не предоставляя данные, пользуясь отсутствием Валентины Вересовой и внезапным отъездом директора центра. Не удивлюсь, если временно закроются, особенно после бури в СМИ, начавшейся сегодня, — глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, докладывает Шорохов.

— Так или иначе, они вынуждены будут предоставить документы, и правда выйдет наружу. Чем нам грозит задержка? — интересуюсь, потирая отросшую щетину. С утра не успел побриться. Будил девочек рано утром. Казалось, это было вчера. Конная прогулка, пикник, томная Оксана…

Четкий голос адвоката грубо вырывает из приятных воспоминаний:

— В любом случае официальное заявление для прессы будет включать информацию из центра, поэтому время есть. Понятно, что выступать с опровержениями и внятной позицией необходимо спустя пару дней, чтобы стало ясно, на какие именно болевые точки мы будем давить.

— Что мне делать конкретно сейчас? — спрашиваю, подавшись вперед. Без одобрения адвоката, вслепую, действовать неосмотрительно. — Не выглядит ли наше возвращение в особняк так, будто я поддерживаю супругу? Когда я смогу подать на развод?

Адвокат откладывает бумаги и кладет локти на стол, серьезно изучает подставку для ручек из цельного малахита, как будто она способна подсказать ему ответ, потом поднимает взгляд и смотрит пронзительно.

— Давай не спешить с разводом. Спешка только навредит. Оставайся в доме как ни в чем не бывало, продолжай работать.

— Такой расклад меня не устраивает, Вадим.

Не в силах усидеть на месте, поднимаюсь и подхожу к окну, смотря на зеленый газон, деревья вдали и кованый забор. Чувствую себя как в тюрьме, невыносимо хочется забрать Зарину и уехать туда, где оставил сердце. Адвокат терпеливо ждет, давая мне собраться с мыслями. Не ожидал, что мой визит продлится больше нескольких часов, и мне нужно время, чтобы смириться.

— Что это поменяет? Я всё равно разведусь, отсужу детей и порву все связи и отношения с Юсуповыми. Добьюсь запрета на приближение и их молчания до скончания их жизней. Поэтому не понимаю, зачем нам оставаться в доме?

— Чтобы не давать новой пищи для сплетен, очевидно, — спокойно объясняет адвокат, на что я лишь жму плечами:

— Сплетни? Они будут независимо от моих действий.

— Правильно. Вот только твои действия будут всесторонне рассмотрены на судебных заседаниях и могут нанести ощутимый вред. Для построения линии защиты мне нужно, чтобы ты прислушивался ко мне.

— Есть основания полагать, что Юсуповы чего-то добьются?

Мне сложно представить, что я проиграю дело.

— Арслан, — делает паузу, тем самым подчеркивая важность всего, что скажет: — Суррогатное материнство было оформлено по правилам, плод принадлежит родителям, а не суррогатной матери. Всё оформлено документально, вы старательно делали вид, что Диляра выносила и родила ребенка. Новые факты, которые вскрылись недавно, могут совершенно по-разному повлиять на решение суда, вплоть до того, что детей оставят Диляре. Всё будет зависеть от самого судьи. И не только. Важно выбрать правильную тактику и придерживаться твердой позиции.

— Моя позиция — не поддерживать женщину, которая устроила аферу.

— Аферу нужно доказать.

— Которая обманула всех и выдала себя за мать чужого ребенка.

— Анонимное донорство. Она может утверждать, что ничего не скрывала. Что ее обманули и использовали материал анонимного донора. Это соответствует закону. Пойми, со стороны Юсуповых готовится адвокатская защита, как и с твоей.