Я всегда говорю своим ученикам, чтобы они старались достичь просветления через «тайдзюцу» или технику тела. Стратегия и изменения такой техники тела имеют что-то общее со стратегией и изменениями природы. Этого нельзя понять, если не посещать моих занятий. Тренировка техники тела, измененчивых, истинных и обманных движений выведет вас на дорогу справедливости.

В-четвертых, ниндзя должны освоить применение пороха, инструментов ниндзя и снадобий – включая лекарства и отравляющие вещества. Важное дополнение к этому правилу – вы не должны убивать врага. Ниндзя знают, что плохой человек губит сам себя. Что касается человеческой жизни – человек считается мертвым, если мертва его душа, хотя тело может еще иметь признаки жизни. Ниндзя воспитали в себе дух справедливости.

В-пятых, ниндзя должен значительное время уделять работе с тем оружием, которое он будет использовать. Необходимо, чтобы он учился на основе своих инстинктов и извлекал из них пользу. Способ владения оружием со временем меняется, и то, что эффективно сегодня, завтра может устареть. По-японски и «оружие», и «пустота» произносятся одинаково – «бу», а отсюда вытекает необходимость воспитания в себе способности владеть оружием, с которым мы никогда не встречались на практике. Когда я был в Нью-Йорке, некоторые мои спутники были удивлены моей способностью владеть любым оружием, которое мне давали. Они называли меня волшебником.

В-шестых, ниндзя обязательно должен знать метеорологию и географию. Благодаря метеорологии и физической географии мы изучаем перемены и подлинный характер материи природы. Это не академические знания, а результат опыта. В опыте участвует все тело, и мы начинаем понимать беззвучный язык природы через посредство чувств и восприятия, как будто разговариваем с Богом.

В-седьмых, во времена гражданской войны в Японии ниндзя, нарушавших правила, сурово наказывали. Иногда их близких родственников обезглавливали или отправляли в ссылку. Во время войны ниндзя всегда попадают в трагическую ситуацию, когда им очень сложно соблюдать свои правила. Вот почему их философия учит по возможности избегать боя и исчезать. Позвольте объяснить значение слова «изгнание». В буддизме это означает лишение права называться последователем учения и изгнание из секты. В ниндзюцу это также означает отлучение от рю [школы. – Д. Ж.]. Но мое представление отличается от общепринятого. Вместо того чтобы прогонять ученика, я его оставляю у себя. При этом я надеюсь на его серьезные успехи после осознания им своей неправоты. До сих пор я не выгнал ни одного ученика. От некоторых учеников я отказался. Вы спросите: почему я отказался, но не выгнал? Потому что они опустились ниже животных. Я учу, что полезно не только ученикам иногда не соглашаться и спорить друг с другом, но также и мастерам со своими учениками неплохо время от времени поспорить. Но это не означает, что они должны все время злиться друг на друга. Родители и дети, братья и сестры – все иногда ссорятся. И естественно принять назад оставившего тренировочный зал, но решившего вернуться, подобно тому, как встречают вернувшегося после долгого отсутствия члена семьи.

В-восьмых, ниндзя не должны убивать других [видимо, не на задании, то есть не превращать убийство в самоцель. – Д. Ж.], наносить вред порядочным людям, красть деньги и ценности. Здесь проходит граница между воровством и ниндзюцу.

В-девятых, ниндзя всегда должны держать себя в форме, иметь сильное тело, быть быстрыми, изучать много предметов и освоить множество искусств. Я люблю музыку, играю на гитаре, исполняю японские танцы, люблю писать и рисовать и усердно работаю над развитием своей души для ниндзюцу.

В-десятых, ниндзя должны проходить определенное обучение [о нем речь в нашей книге уже шла. – Д. Ж.]».

Как мы видим, Хацуми Масааки приводит некое вполне японское по форме и духу наставление для ниндзя, где (как и в гораздо более достоверных и хорошо документированных наставлениях для обычных самураев) органично, хоть и неожиданно для читателя-неяпонца переплетаются сугубо философские постулаты и, казалось бы, узкие практические советы, плавно перетекающие друг в друга.

Впрочем, подготовка подготовкой, правила правилами, но ниндзя никогда не достигли бы таких головокружительных для своего времени высот без своего хитроумного инструментария, включавшего в себя оружие и разнообразнейшие приспособления.

Стереотипный образ ниндзя предполагает, что средневековый шпион должен был носить специальный черный костюм с капюшоном-башлыком, прямой меч и массу сюрикэнов. Интересно, что такой образ был бы весьма экзотичен не только в современных условиях, но и в средневековой Японии. Загадка состоит в том, что подавляющее большинство гравюр и рисунков, изображающих настоящих ниндзя XVI–XVII веков, показывают их одетыми в обычные солдатские доспехи рядового пехотинца или простую крестьянскую одежду. В этом есть своя логика – ведь лучшей маскировкой является метод «слияния с толпой». Даже когда ниндзя действовали «не под прикрытием», они, видимо, редко использовали спецкостюмы, которые, по японским данным, были к тому же скорее не угольно-черными, а коричневатыми (такой оттенок менее заметен ночью). И уж точно одежды ниндзя не были белыми, желтыми или красными, как в некоторых американских фильмах 1980-х годов. В разные цвета иногда красились самурайские доспехи, это верно, но никак не одеяния лазутчиков. Интересной деталью костюма ниндзя обычно считают обилие карманов, куда клали разнообразное снаряжение и оружие, а также пояс с вшитой в него цепью (он выполнял важнейшую функцию любого пояса – поддерживал широкие штаны-хакама, которые в случае перерезания его мечом могли запросто свалиться). На костюм сверху часто надевали куртку-уваппари, нередко снаружи яркого цвета, изнутри же – другого, неяркого. В случае необходимости ниндзя мог вмиг вывернуть ее наизнанку, сбив с толку преследователей, или набросить ее на столб, куст, фонарь. Куртку использовали и для создания куклы, которую можно было подставить под вражеские стрелы или удар меча, заставив врага выдать месторасположение засады. Существует также мнение, что куртку можно было использовать в качестве мини-парашюта, который смягчал прыжки с большой высоты.

Костюм ниндзя непременно дополняла традиционная японская соломенная шляпа-амигаса с козырьком, сделанная так, чтобы нельзя было как следует разглядеть лицо человека в ней. Такие шляпы носили кто угодно – крестьяне, горожане, даже самураи, особенно когда они желали остаться неузнанными (например, при посещении «веселых кварталов» в эпоху Эдо). Но вариант амигаса для ниндзя обычно предусматривал металлическую пластинку под шляпой, превращавшую ее в подобие шлема, или массивное лезвие, превращавшее амигаса при броске в огромный, хоть и несколько неудобный сюрикэн. Кроме того, под шляпой нередко прятали донесения, мелкие предметы и т. д.

Полезным дополнением к костюму ниндзя был длинный и узкий полотняный заплечный мешок нагабукуро – подобие рюкзака, носившегося на спине диагонально от левого плеча к правому боку. Иногда ниндзя носили кольчугу кусари-кагпабира или простейший пластинчатый доспех mamaми-гусоку.

Конечно же, важную роль играло оружие и всевозможные подсобные приспособления. Сначала несколько слов о мече ниндзя. Серьезными исследователями давным-давно установлено, что меч, использовавшийся ниндзя, был (в отличие от того, что мы привыкли видеть на киноэкранах) отнюдь не прямым и редко носился за спиной (так в Японии носили как раз удлиненные варианты). Это был слегка укороченный вариант вполне стандартного японского меча (клинок достигал от 42 до 54 см, то есть по длине такой меч занимал промежуточное положение между стандартным самурайским большим мечом одати и малым кодати, ближе к последнему), носился в простых, не привлекающих внимания одноцветных лакированных ножнах (в японском влажном климате лакировалось буквально все), которые одновременно могли служить контейнером для донесений и мелких вещей, а при необходимости – трубочкой для дыхания. Ниндзя, похоже, предпочитали квадратную цубу (гарду) на мече, которую можно было использовать как ступеньку при залезании на забор или дерево, воткнув меч в ножнах в землю. Важным отличием меча ниндзя был более длинный, чем обычно, шнур от ножен сагэо, использовавшийся для постановки простых ловушек и связывания пленников (его длина достигала 3,5 м). Клинки мечей не чернили (как иногда пишут в научно-популярной литературе), редко покрывали гравировкой. Ниндзя ценили хорошее оружие, и к ним нередко попадали качественные мечи хороших мастеров. Дело в том, что, в отличие от того фехтования, которое мы видим на киноэкране, реальное фехтование ниндзя (о котором известно крайне мало) скорее заключалось не в рубке, а в быстрых уколах, вспарывающих движениях, рассчитанных на тесноту, неудобную местность и т. д. Ниндзя отнюдь не были все как один прекрасными мастерами меча, но, естественно, среди них было немало прекрасных фехтовальщиков. Впрочем, специфика их заданий не требовала умения прекрасно фехтовать, тем более делать это красиво – чем меньше шума, тем лучше. Скорее всего, система подготовки ниндзя делала упор на незаметное проникновение, и столь же незаметный уход после выполнения задания, как, например, у современных снайперов. Так что реально в удачном для ниндзя случае «фехтование» могло заключаться в одном-двух ударах-уколах меча, достигших своей цели.