– Я не говорю, что… ― слегка севшим голосом начинает Кеннеди, но я его прерываю. Взглядом и словами.

– Завтра вы едете на встречу с китайцами.

– Нам нельзя на мирную встречу, ― отвечает Бирн. ― Мы по неосторожности…

– Убили дочь главы? Я в курсе. Но в этой смерти виноваты не вы, а ее отец, который своими руками подвел ее под пулю. Так что отбрасывайте сомнения в сторону. Завтра в одиннадцать утра их глава ждет вас на переговоры.

– А…

Я знаю, что Бирн хочет спросить. Почему я сам не поеду? Но не спрашивает, потому что знает, что я расценю это как дерзость.

–А на кой хрен мне все вы, если я лично буду ездить на встречи и улаживать важные вопросы?

Я прищуриваюсь и осматриваю их поплывшие от возраста и дурного образа жизни лица. Ни один не решается посмотреть мне в глаза.

– Завтра, ― я поднимаюсь, оставляя шар на идеально сбалансированном столе. ― В одиннадцать. И принесите мне в клювах приятный бонус от вашей встречи. ― Я показываю на них пальцем. ― И никакой войны. Услышали?

– Да, мистер Фоули.

Наконец спохватившись, что я уже секунд тридцать на ногах, а они сидят в моем присутствии, Бирн и Кеннеди быстро вскакивают и кивают своими тупыми бошками.

– Вот и отлично. Буду ждать вас с отчетом. Хорошего дня, господа.

Я застегиваю пуговицу на пиджаке, поправляю лацканы и, не пожимая им руки, удаляюсь в дом. Я обещал Мишель провести этот вечер с ней.

Я обнаруживаю жену в библиотеке. Она соорудила целую конструкцию из книг, каких-то веток и чашки с кофе на столике, который перетащила к подоконнику, и теперь крутится вокруг него, щелкая затвором фотоаппарата. Потом что-то поправляет, сосредоточенно хмурится, перекладывает предметы и снова оценивает их через объектив. Она такая красивая и расслабленная в эту минуту. Всегда. Но сейчас Мишель выглядит особенно живой и счастливой. Я застываю у входа в библиотеку, навалившись плечом на дверной проем и сложив руки в карманы, и наблюдаю за ней несколько минут.

– Привет, ― произношу негромко, чтобы не напугать.

Мишель медленно разворачивается с улыбкой, наводит на меня объектив и делает снимок. И еще один. Я улыбаюсь шире. Не люблю фотографироваться, но готов позировать для нее, только бы видеть вот это счастливое выражение на ее лице. Она подходит все ближе и каждый шаг делает снимок. Я устаю от этого.

– Убирай фотоаппарат. Мишель, прекрати снимать.

Она только закусывает губу и шкодно улыбается. Когда подходит совсем близко, я пытаюсь перехватить фотоаппарат, но она изворачивается и поворачивается ко мне спиной. Я перехватываю Мишель за талию и целую в открытую шею. Обожаю иногда, когда она вот так поднимает волосы наверх. Отдельные тонкие пряди, обрамляющие тонкую шею, придают ей особенной трогательности. Я не могу оторвать губы от ее кожи и негромко рычу, а она хихикает, как девчонка и делает фотографию нас обоих. Ради таких моментов я и живу: когда нам спокойно, кайфово вместе. И, несмотря на то сумасшествие, которое творится вокруг, у меня все же есть возможность вот так целовать свою женщину, ласкать ее и слышать тихие стоны вперемежку с мелодичным смехом. В эти моменты я понимаю, ради чего все это затеял и осознаю, что сделаю в сто раз больше, только бы обеспечить Мишель безопасность.

– Хочу тебя, ― шепчу в ее шею. Мишель тянется в сторону и ставит фотоаппарат на выступ шкафа. А потом аккуратно отстраняется от меня. На ее лице слегка натянутая улыбка. ― Что случилось?

– Финн, я… ― она сплетает свои пальцы и сжимает их. Я слегка хмурюсь.

– Говори уже, Мишель, ― нетерпеливо произношу я.

– Не могу точно утверждать, но я могу быть беременна.

Я застываю на пару минут. Пытаюсь понять, как относиться к этой новости. Потому что… блядь, да я так сильно хочу, чтобы она родила мне детей, что готов кричать об этом на всех перекрестках этой гребаной страны. Только так это все сейчас не вовремя. С другой стороны, именно я был тем, кто отказался от презервативов. Я был тем, кто требовал родить наследника, и Мишель не могла знать…

–Погоди, тебе же сделали противозачаточный укол.

– Финн, я не врач и не могу знать, почему вдруг так получилось, ― раздраженно отзывается она на мои слова, и я понимаю, что поступил неправильно.

Я делаю шаг и одной рукой прижимаю Мишель к себе, а пальцами второй глажу по бархатной коже ее щеки, и слегка улыбаюсь. Мишель немного расслабляется и растерянная улыбка сменяется искренней.

– Ты делала тест?

Мишель качает головой.

– Нет. Потому что не знаю, кому я могу поручить его покупку.

– Собирайся, поедем в аптеку вместе.

– Ты… рад?

– Пока еще рано что-то говорить, учитывая то, что мы не знаем наверняка. Но если ты думаешь, что меня расстроит эта новость, то сильно ошибаешься. Я очень хочу, чтобы ты родила мне детей, Мишель.

– Даже сейчас, в это время?

– В любое время, малышка.

Мишель обхватывает меня за талию и прижимается плотнее, щекочет своим горячим дыханием кожу на моей шее.

– Давай, собирайся, поехали в аптеку.

Я легонько шлепаю жену по попке, задавая ускорение. Она с игривым визгом выбегает из комнаты. Я выхожу в коридор и смотрю ей вслед. Ох, не в аптеку мне сейчас хочется.

Мишель

Я слышу, как он нервно меряет шагами спальню, дожидаясь, пока я выйду из ванной.

– Мишель, ну что там? Прошло уже… сколько времени? Целая гребаная вечность! ― кричит он, а я крепче сжимаю тест в руке. Как он отреагирует? А что, если… Нет, не буду думать. Пускай он скажет то, что думает, а я как-нибудь справлюсь с этим. Интересно, это нормально, что мне хочется плакать только от предвкушения его реакции?

Спустя мгновение я выхожу. Я нервно кусаю нижнюю губу и внимательно, испуганно смотрю на Финна.

– Ну? ― нетерпеливо спрашивает он. Не могу заставить себя говорить, поэтому молча протягиваю ему пластиковый тест. Финн смотрит на него растерянно. ― И что это значит, детка?

– Беременна, ― выдыхаю я, заглядывая ему в глаза и пытаясь уловить реакцию.

Он начинает широко улыбаться, и внутри меня немного ослабляется узел. Финн подхватывает меня за талию и кружит. Из меня вырывается счастливый смех.

– Это отличная новость! ― восклицает он.

Он ставит меня на место и, сжав ладонями щеки, нежно целует.

– Черт! Я же стану отцом. Не об этом ли мечтает каждый мужчина?

– А ты правда не злишься? ― спрашиваю я, когда Финн перестает душить меня своим ртом.