Правда, додумалась Лариса до этого неутешительного вывода не сразу. Сначала она решила, что страшно, нечеловечески унижена. Юсупов не просто пренебрег ею, он оскорбил ее, бесцеремонно испортил дорогую куклу и даже не попытался за нее заплатить. Дело, конечно, не в деньгах, а в принципе. Она ждала, что он позвонит и хотя бы извинится, но Виктор не звонил. Потом Лариса решила, что ей и не надо, чтобы звонил, потому что простить его она никогда не сможет. После подумала, что, возможно, простила бы, если бы он нашел какие-то особенные слова. Затем вдруг осознала, что уже давно простила его без всяких слов. Но Виктор по-прежнему не звонил. Лариса впала в самую черную меланхолию, никогда ранее ей не свойственную. Окружающим казалось, что она заболела или серьезно переутомилась, и все хором советовали поехать в санаторий, чтобы сменить обстановку, отдохнуть и подлечиться. Понимая справедливость советов друзей, выехать из города, где находится Виктор, Лариса не могла. А вдруг все же позвонит, а она в санатории…

Но время шло, а Виктор не звонил. Надо было что-то делать, но что именно, Лариса не знала. Конечно, можно позвонить самой, но пальцы почему-то каждый раз попадали не на те кнопки мобильника, когда она на это решалась. Должно быть, неспроста. Звонить явно не стоило. Еще можно приехать к Виктору домой, ведь адрес Лариса знает, но она понимала, что не переживет, если он захлопнет перед ее носом дверь, что вполне в юсуповском стиле. После этого останется просто выброситься из окна его подъезда. Никогда ранее не принимавшая Анну Каренину, теперь Лариса готова была взять ее себе в подруги. Броситься под поезд – чем не выход в безвыходной ситуации?

Когда жить стало совсем невмоготу и выходом уже начали казаться проезжающие мимо автомобили, Лариса решилась все же поехать в санаторий. Она взяла две недели за свой счет и купила путевку в Старую Руссу. Часа четыре езды от Питера. Все же недалеко, если вдруг… Она пыталась себя убедить, что никакого «вдруг» уже не будет, но все равно продолжала на что-то надеяться.

В Гостином Дворе, куда Лариса отправилась на поиски приличного чемодана и кое-каких мелочей в дорогу, даже удалось немного расслабиться. Все-таки шопинг действительно врачует. Она вовсе не собиралась покупать никаких платьев, учитывая, что лето почти закончилось, и все же купила шелковый сарафан на тоненьких бретельках. Он был необыкновенно оптимистичной расцветки: золотисто-желтый с крупными оранжево-красными маками. Даже если похолодает, его можно носить с черным креповым пиджачком. А можно и не носить… но он так радует глаз… Потом Лариса купила купальник, взамен погибшего в Финском заливе. В санатории Старой Руссы есть бассейн, где она сможет плавать даже в холодную погоду. Проходя мимо отдела шляп, задержалась, увидев на манекене соломенную шляпку с цветами и перьями, очень похожую на ту, что была на погибшей кукле. Лариса даже рванулась в отдел, чтобы купить, но потом заставила себя пройти мимо. Ей не надо ничего из того, что хоть как-то будет напоминать Вику, то есть Виктора Юсупова. Ей теперь надо привыкать жить без него.

Выйдя из магазина на Невский проспект, Лариса мысленно нахваливала человека, придумавшего прикрепить к чемодану колесики: везешь его за собой и в ус не дуешь. Пожалуй, можно даже считать, что она уже в отпуске. Что такое каких-то два дня, оставшихся до поездки? Она в отпуске… в отпуске… в отпуске… А потому надо расслабиться и отдаться той жизни, которая ее влечет… Куда? Да хоть куда!

– Уезжаешь? – вдруг услышала она знакомый голос, мгновенно остановилась, будто натолкнувшись на преграду, и хваленый чемодан на колесиках по инерции наехал ей на ногу, пребольно расцарапав кожу.

Перед Ларисой стоял тот самый человек, забыть которого она изо всех сил старалась, а именно Виктор Юсупов собственной персоной.

– Да, – еле слышно ответила она, потом подумала, что не стоит демонстрировать растерянность, откашлялась и гораздо громче и уверенней добавила: – Уезжаю.

– Далеко?

– Да.

– Надолго?

– Да.

– Но ведь не на всю жизнь? – зачем-то продолжал ее допрашивать Юсупов.

Ларисе очень хотелось сказать, что навсегда, но она решила преувеличивать в пределах допустимого.

– На месяц.

– Куда?

Молодой женщине показалось, что название провинциального городишки прозвучит несолидно, и ответила:

– В Эмираты.

– Там же сейчас, наверное, слишком жарко… – предположил Виктор.

– Ничего… Купаться буду…

– И это правильно. Когда отбываешь?

Сначала Лариса намеревалась бросить ему в лицо, что уезжает прямо сейчас, потом испугалась этого и хотела сказать, что вообще никуда не поедет, если он найдет для нее нужные слова, но потом вдруг сказала правду:

– Через два дня.

– А чемодан? – спросил он.

– А чемодан я только что купила…

– Большой чемодан… вместительный…

– Мне тоже понравился…

– Дорогой?

Лариса хотела ответить, но поняла, что не в состоянии вспомнить, сколько он стоит. Да и вообще эта глупая игра в вопросы и ответы совершенно ни к чему. На самом деле ему ведь абсолютно все равно, куда и когда она уезжает, а потому лучше побыстрей разойтись в разные стороны.

– Ну… счастливо оставаться, – сказала она и даже нашла в себе силы улыбнуться. Потом оттолкнула от себя чемодан, чтобы тот лег на свои колесики поудобней, и попыталась объехать Юсупова.

– У тебя кровь, – сказал он.

Лариса проследила за его взглядом и действительно увидела на правой ноге набухшую кровавую каплю. Вот вам и колесики! Вот вам и удобства! Чертыхнувшись, она достала из сумки пачку бумажных разовых носовых платков и одним из них промокнула рубиновую каплю. Из ранки тут же показалась новая.

– Пошли! – сказал Виктор.

– Куда? – почему-то испуганно спросила Лариса.

– В машине же есть аптечка. Там перекись, пластырь…

– Да ну… – отмахнулась она. – Такие пустяки… Не нужен мне пластырь…

– Еще как нужен! – решительно сказал он, отобрал у нее ручку чемодана и быстро потащил его за собой. Ларисе оставалось бежать за Виктором и только что купленным чемоданом почти вприпрыжку, натыкаясь на прохожих и поминутно извиняясь. В конце концов это ей надоело. Она остановилась, привалившись к одной из колонн перекрытия галереи. Пусть этот Юсупов пропадет пропадом вместе с чемоданом. Она никогда и ни за что больше не станет ему подчиняться, а чемодан лучше купит новый. Вот и кровь уже почти не сочится, кажется… Да, капля больше не увеличивается в размерах. Подсыхает…

Вздохнув, Лариса повернула в сторону отдела дорожных сумок и чемоданов, но не успела сделать ни шагу. Сильная мужская рука припечатала ее к стене.

– Дуришь, Лариса?! – спросил Юсупов.

– Да… пошел ты… – ответила она, дернулась, чтобы сбросить его руку, но тут же опять оказалась прилепленной к стене. Лицо Виктора неприятно приблизилось. Ох, как же ей не хотелось смотреть в его яркие карие глаза! Хотелось, чтобы он сгинул так же неожиданно, как и появился. Она не желает больше страдать. Ей надо собираться в Старую Руссу. Лариса прикрыла веки – и почувствовала на своих губах его губы. И тут же исчезло все остальное, а Юсупов остался. Осталась и она, Лариса, и даже захлестнула его шею руками, и они долго и страстно целовались на виду у всей Садовой линии Гостинки, будто спятившие от первой любви подростки.