Все повернулись к Мики. Собрав в кулак всю свою волю, он продолжал тихонько перелистывать карты, молясь о том, чтобы среди них нашлась четверка пик. Карты, о которых шла речь, лежали в кучке на столе, поэтому вряд ли кто-то обращал внимания на те, что были в его руке. Нужно было обладать острым зрением и хорошей наблюдательностью, чтобы заметить, как он их перебирает, и даже в этом случае никто бы сразу не догадался, зачем он это делает.

Но он не может разыгрывать оскорбленную невинность бесконечно. Рано или поздно кто-нибудь из наблюдателей потеряет терпение, забудет о приличиях и перевернет отбой. Чтобы протянуть драгоценные секунды, он сказал:

– Если не умеешь проигрывать как мужчина, то, пожалуй, не стоит и играть.

Мики почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота. Вдруг он в спешке пропустил четверку пик?

– Но посмотреть нам ничто не мешает, верно? – мягко спросил Солли.

«Черт бы побрал этого Солли. Вечно он со своими разумными доводами», – подумал Мики в отчаянии.

И тут он нашел четверку пик.

– Ну что ж, – сказал он, пожимая плечами, подаваясь вперед и незаметно подкладывая карту под ладонь.

Он старался, чтобы его голос звучал беззаботно, но в действительности его обуревали совсем другие чувства.

Наступила мертвая тишина.

Мики отложил колоду, которую так лихорадочно перебирал, оставив в ладони нужную карту. Потянувшись к отбою, он взял его, уронив сверху четверку пик, и протянул Солли.

– Четверка лежит сверху, я точно помню.

Солли перевернул верхнюю карту, и все увидели, что это четверка пик. Общее напряжение спало, и в комнате вновь послышался гул голосов, но Мики все еще замирал от страха при мысли, что кому-нибудь в голову придет перевернуть все карты отбоя.

– Ну, на этом недоразумение, если можно так выразиться, закончено, – сказал виконт Монтань. – Лично я приношу вам свои извинения, Миранда, если кто-то позволил себе усомниться в ваших словах.

– Вас я ни в чем не виню, – сказал Мики.

Все снова посмотрели на Тонио. Тот встал с перекошенным лицом.

– Да будьте вы все прокляты! – выпалил он и вышел прочь.

Мики перемешал все карты на столе. Теперь никто не узнает, что произошло на самом деле. Ладони его вспотели от напряжения, и он незаметно вытер их о брюки.

– Прошу прощения за поведение моего соотечественника, – сказал он. – Если что-то я и не терплю в этой жизни, то это когда мужчины играют в карты не как джентльмены.

В предрассветный час Мэйзи и Хью шли на север через недавно застроенные пригороды Фулема и Южного Кенсингтона. Стало теплее, звезды погасли. Руки их вспотели, но они их не отпускали. Мэйзи немного смущалась, но чувствовала себя счастливой.

С ней этой ночью произошло нечто странное. Она не понимала, что именно, но ей нравилось. В прошлом, когда мужчины целовали ее и трогали за груди, ей казалось, что это часть сделки – своего рода товар, который она обменивает на то, что было нужно ей. Сегодня все было по-другому. Ее хотелось, чтобы он дотронулся до ее груди. Она даже первая это предложила, ведь он так стеснялся прикоснуться к ней без спроса!

Все началось, когда они танцевали. До тех пор она и не предполагала, что их встреча чем-то будет отличаться от ее встреч с другими мужчинами из высшего класса. Хью очаровательнее многих и выглядит таким неотразимым в белом жилете с шелковым галстуком-бабочкой, но, в конце концов, он оставался всего лишь симпатичным молодым человеком. На танцплощадке она вдруг задумалась, каково это – целоваться с ним. Потом, когда они гуляли по саду и видели, как обнимаются другие парочки, это любопытство только усилилось. Его нерешительность еще более подталкивала ее к действию. Другие мужчины воспринимали ужин и разговор как скучное, но обязательное условие, без которого не будет главного, и с нетерпением спешили отвести ее в темное место, чтобы полапать. Хью же благодаря своей застенчивости медлил.

В других отношениях он вовсе не стеснительный. Когда на них налетели хулиганы, он нисколько не испугался. Когда его сшибли с ног, его единственной мыслью была забота о ней. Хью далеко не такой уж обычный молодой мужчина, каких в городе пруд пруди.

И когда она наконец дала ему понять, что можно поцеловаться, он поцеловал ее так, как никто другой. Причем это не был поцелуй опытного сердцееда, совсем напротив – поцелуй наивного, не совсем уверенного в себе юноши. Почему же он ей так понравился? И почему ей вдруг захотелось, чтобы он к ней прикоснулся?

Эти вопросы ее не смущали, просто немного интриговали. Она была готова хоть вечность гулять с Хью по ночному Лондону. Время от времени с неба падали редкие капли, но до ливня так и не дошло. Мэйзи думала о том, как было бы здорово еще раз поцеловаться с Хью.

На Кенсингтон-Гор они повернули направо и пошли вдоль южной стороны парка к центру города, где она жила. Хью остановился напротив огромного особняка, ворота которого освещали два больших газовых фонаря. Обняв ее за плечо, он сказал:

– Вот дом моей тетушки Августы. И я тут тоже живу.

В ответ она обхватила рукой его талию и посмотрела на дом, размышляя, каково это – жить в таком массивном здании. Она с трудом представляла себе, что можно делать во всех этих комнатах. Много ли, в конце концов, людям нужно места для уютной жизни? Нужно где-то спать, где-то готовить еду, где-то есть, еще одна комната для гостей, а остальные-то на что? Какой смысл в том, чтобы иметь две кухни или две гостиные, все равно нельзя же быть в двух местах одновременно? Эти мысли напомнили ей, что они с Хью обитают совершенно в разных сферах общества. Ей стало грустно и печально.

– А я родилась в однокомнатной лачуге.

– На северо-западе?

– Нет, в России.

– Правда? Мэйзи Робинсон не похоже на русское имя.

– При рождении меня назвали Мириам Рабинович. Мы сменили имена и фамилию, когда перебрались в Англию.

– Мириам, – повторил он нежно. – Мне нравится.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Тревожные мысли куда-то сразу улетучились, и она полностью отдалась своим чувствам. На этот раз он уже не так стеснялся и знал, что делает. Она жадно впивалась ему в губы, словно прикладываясь к стакану холодной воды в жаркий день. Может, он снова захочет потрогать ее груди?

Предчувствие ее не обмануло. Левой грудью она почувствовала мягкое, но уверенное прикосновение ладони. Почти сразу же ее сосок набух, и он слегка сжал его двумя пальцами сквозь шелк ткани. Ей стало немного неловко, оттого что ее желание настолько очевидно, но оно только сильнее возбуждало его.

Немного спустя ей захотелось почувствовать его тело. Она проникла рукой за полу сюртука и принялась гладить его спину, ощущая жар его кожи под хлопковой сорочкой. «Я веду себя как мужчина, – подумала она. – Пристаю к нему. Интересно, что он об этом думает?» Но ей было так приятно, что останавливаться совсем не хотелось.