— А я ему позвоню! — нашелся Плетнев. — Объясню все… Что занят, что…

Турецкий перебил его:

— …В жопу пьяный веселился в гостинице с проституткой, которую убили. Что ты под подозрением и получил подписку о невыезде. Что тебя закрыть хотели, как главного подозреваемого, а я тебя еле вытащил, спасибо местному прокурору. Что глаза прячешь? Тетю Валю стесняешься? Ну, расскажи ей, что ты хочешь мстить за проститутку и искать ее убийц. А я сам могу Васе передать. Чтоб папой гордился. Ты же, ко всему, у нас еще чемпион бара по армрестлингу!

— Во-первых — хватит орать! — одернула племянника тетя Валя. — Устроил здесь общественный суд. Уж ты-то знаешь, что любой может оказаться в такой ситуации. А во-вторых, все беды у вас от пьяни. Я шестьдесят лет живу на этом свете и давно поняла — вся дрянь от пьянства. Значит, так: чтоб не пили! Такое вам мое условие. Живите хоть месяц. Но если учую запах — выгоню. На вокзал отправитесь. А в-третьих, Антон, мстить — глупо.

— Да я не мстить собрался, Валентина Денисовна. Я разобраться хочу в этом деле. Девушка просила помочь, а я не смог. А ведь наверняка можно выйти на след убийцы, я уверен. У меня уже есть мысли…

— Ну, и какие у тебя мысли, господин следователь? — не удержался от ироничного тона Турецкий. — Например, с чего ты собираешься начинать?

— Естественно, опросить свидетелей в гостинице «Ставрида», а потом найти тех, кто на меня напал. То есть хотели напасть на девушку, но слегка запоздали, и весь их пыл мне достался. Один, правда, я туда сунуться вторично не рискнул, когда эти сутенеры там обретались. Но зато провел ближнюю разведку. Из скверика, недалеко от баржи. Мужиков тех видел и еще одного из их банды.

— Так ты, Антон, на «Ставриде» побывал? Да это же бордель, прости господи. У них же там круговая порука. И в милицию они не сообщали, я уверена, — почти заохала тетка. — А тебе и подавно ничего не скажут. А скверик тот — вообще страх и ужас. Туда и днем-то зайти страшно. Как ты там не набрел на наркоманов? Там же их место сборища.

— Следы их пребывания я видел. Но утром никого не было. Одно воронье, — содрогнулся от неприятных воспоминаний Плетнев.

Турецкий поддержал тетю Валю.

— Так что не обольщайся, Антон. Вряд ли ты что-нибудь пробьешь в этом борделе. А вот менты сразу узнают, что ты что-то вынюхиваешь на «Ставриде». А поскольку ты у них на плохом счету, то есть под подозрением, то исход такой операции легко предугадать.

— Если вы думаете, что переубедили меня, то ошибаетесь! — Плетнев уселся на стул и сложил на груди руки. Вид у него был непреклонный, и Турецкий усмехнулся. Он другого и не ожидал. — Да, кстати, а ты-то что собираешься здесь делать? — с вызовом спросил Плетнев у Турецкого.

Тот бросил многозначительный взгляд на тетю Валю.

— О, секретничать надумали! Ну и секретничайте, — не обиделась тетя Валя. — А я пойду кур пересчитывать. Пока уходила в магазин, соседка слышала, кудахтали очень. Проверю, что там с ними.

Тетя Валя появилась через минуту чуть ли не со слезами на глазах.

— Сашко, Антон, я же просила вас калитку в сад не закрывать!

— Так мы туда сегодня и не заглядывали! — удивились оба.

— А кто ж ее закрыл? Моя любимая курочка Пеструшечка перелететь хотела да и застряла головой между штакетником! Задохнулась!

Тетя Валя прижала к груди курицу, свесившую голову набок. Вид у нее был такой жалкий, что Валентина Денисовна не сдержалась и всхлипнула.

— Честное слово, мы к калитке не подходили! — поклялся Турецкий. — Антона со вчерашнего дня дома не было, а я еще при тебе ушел утром по делам.

— Да кто ж это? — причитала тетя Валя, прижимая курицу к груди. — Придется теперь ее ощипать и сварить. А она у меня самая любимая была. Я ее еще цыпленком в собственном кармане выхаживала.

Тетя Валя вышла, а мужчины пожали плечами. Про калитку они помнили с первого дня, как поселились у Валентины Денисовны и она провела экскурсию по своему небольшому участку. Главное предостережение было — не закрывать калитку, чтобы куры могли свободно прогуливаться по всему двору. Потому что если им захочется в садик, а на пути возникнет препятствие, они попытаются перелететь невысокий заборчик, непременно застрянут и задохнутся.

— Мы не виноваты, что они так низко летают, — успокоил обоих Турецкий. — Давай о деле.

И он рассказал Плетневу о визите Гущиной и обо всех последующих действиях, которые предпринял, чтобы разобраться в старой истории.

— А не мог ли сам Грабовенко подменить пулю? — предположил Плетнев. — По ходу дела ему как раз удобнее всего. Он это дело расследовал, знал о пулях. Может, в этом его интерес какой-то был?

— У меня тоже мелькнула такая мысль. Особенно когда он так стал горячиться, узнав, что Желтков вспомнил о пропаже и доложил мне.

— Говоришь, директрисы полета пуль Гущиной и Белоброва совпадают.

— Не я говорю, факты. На схеме видно.

— А Белобров хитрец. Смотри, он ведь не свидетельствовал против Гущиной… — сразу уловил суть дела Плетнев. — Хотя ему была прямая выгода отвести от себя подозрения.

— Наоборот, на словах защищал ее… Слушай, Антон, у меня тут мысль возникла. Что-то мне опять захотелось в гости к Лагутину, их тренеру. Не возражаешь, если я тебя покину?

— Я-то не возражаю. Жаль, не могу посетить эту чертову «Ставриду». Боюсь, напорюсь на сутенеров, они меня враз узнают.

— Ты пока сиди здесь, позванивай Кириллу. Мало ли, может, включит телефон?

Турецкий вышел во двор и увидел согнутую спину тети Вали. Она наклонилась над тазиком и ощипывала свою любимицу, приговаривая:

— Ах ты бедняжка моя, и зачем ты в этот садик полетела? Неужто тебе мало места во дворе было? Да кто ж это калитку запер? Да чья же рука поднялась лишить тебя жизни?

— Тетя Валя, ты прямо как покойника оплакиваешь. Это всего лишь курица, — попытался успокоить ее Турецкий.

— Она мне как подружка была! — с обидой возразила тетя Валя. И, подняв голову, строго спросила:

— А куда это ты собрался, на ночь глядя?

— Да время пионерское. Всего семь вечера.

— Ну смотри, до ночи чтобы вернулся. А то у нас люди лихие, вчера девчонку возле «Ставриды» зарезали. По местному радио только что передавали в вечерних новостях.

— Не волнуйся, теть Валя. Я в центр еду и ненадолго.

Юрий Ильич готовил на кухне жареную картошку с грибами и одновременно смотрел соревнования по биатлону на Кубок мира. Картошка жарилась сама собой, ее только иногда надо было переворачивать, так что стряпня не сильно отвлекала Лагутина от экрана. Показали улыбающееся веснушчатое лицо знаменитой биатлонистки Эрики Карсон, которая давала интервью журналистам. Она жизнерадостно оповещала слушателей, как замечательно отдохнула в межсезонье, набралась сил и теперь полностью готова к соревнованиям.