— Ты, презренное электромагнитное динамо, когда я закончу, я тебя точно выебу.

— Я сдаюсь. Я сдаюсь. Фол.

Поддерживающего штаны плачущего Блая проводят мимо Леди Макфаггер. С его губ тихо и печально срываются слова.

— Извините за вид и за причиненное вам неудобство, мадам.

— Очень любезно с вашей стороны, но я достаточно пьяна, чтобы не обращать на это внимание.

С мерцающими волосами и приятно пахнущая она прислонилась к стене. Фонари над ступеньками потихоньку тухнут. Между нами темнота. Ее лицо совсем близко. Могу коснуться своей рукой. Коснулся. Провел по щеке. До ушка. Где оно переходит в холодную мочку. Гладкая шелковистая кожа. Прижмись. Поцелуй.

— Осторожно, вы мой напиток прольете. Но, ах, г-н Клементин, вы такой забавный. Все так интересно. И гениталии, действительно, выставили на показ.

Во всей

Красе

Также как

И эту

Парочку

Во всей ее

Мерзости

Той ночью. Клементин пробирался черным ходом, держа леди Труди Макфаггер за ее длинные холодные пальцы. Спотыкаясь, они поднимались по лестнице в темноте. Куда-нибудь. В какую-нибудь комнату, в которую никто не прошено не мог бы по горячке ввалиться. Притащив за собой еще кого-нибудь. А там и других. На полный экстаза бордельерчик. Уста к устам и еще к чему-нибудь.

Мы лежим на влажных истрепанных стеганных одеялах. Попав сюда по запаху. Как и Элмер. Который по своим собачьим дел бежал мимо, помахивая хвостом между фирболгами. Войдя в дверь, я споткнулся о него и упал. Леди Макфаггер упала на меня. Он стал лизать наши лица. Взахлест длинным языком. Из-за последних событий не замечаешь новых опасностей. Один влажный, другой теплый. Элмер пописал на нас обоих.

Леди Макфаггер крутится, стараясь освободиться. От моих рук вокруг нее. От чего Элмер гавкает и рычит. Ему не нравится, когда его не вовлекают в действо. Которое мы почти совершаем. На широких половицах пола, выложенных разнообразными покрывалами.

— Боже, я животных люблю, г-н Клементин, но не до такой же степени. Вы, что, не научили его, как следует вести себя дома?

— Только в четырех комнатах.

— Я вся мокрая.

— Сожалею.

— Мне нужно вытереться. Немедленно.

— Прошу вас, не надо. У меня впервые все так цивилизованно. Я в отчаянии.

— Цивилизованно? Когда меня обоссали? О, Боже!

— И меня тоже. Всю ногу.

— Ну, а мне все колени. Такая вонь! Кстати, ведь я замужняя женщина.

— Вы мне так одобрительно пожали руку.

— Вовсе нет. Мое пожатие было слабым. Да, я была заинтригована. Естественно, низкие чувства при этом просыпаются. От такой дикости. Но я не могу в это поверить. Два взрослых человека тянут друг друга за органы.

— Вы сказали, что хотели посмотреть мои яйца.

— Я не говорила этого.

— Нет, говорили.

— Я просто спросила, не будет ли грубо с моей стороны попросить посмотреть на них. Фактически, я не просила. Господи, если надо, я в любое время могу посмотреть их у моего мужа.

— Это хорошо.

— Конечно, согласна. А если я вам и дала знак, то только потому, что мы с Джеффри немного поругались. Мне не нравится, когда в моем присутствии он развлекается с женщиной, которая старше меня лет на двадцать и совершенно другого класса. Я знаю, почему он так делает. Ему нравятся большие титьки, а мои маленькие. У каждого есть свои скрытые мотивы. Я, возможно, была слегка заинтересована вашими яичками. Просто потому, что Джеффри, и я надеюсь, вы не будете звать его Гвоздь, все время болтает о них. Вы удовлетворены? Какой-то особо отвратительный запах мочи у вашей собаки!

— Ничего не поделаешь. Большие почки.

— Вы действительно, вызываете какую-то неловкость. Ни с того, ни с его обвинили Веронику в том, что она больна сифилисом. Несчастная женщина лишь зашла в комнату, чтобы взять книжку почитать.

— Она была абсолютно голой, на роликовых коньках и под зонтиком.

— Что за отвратительно негалантную вещь вы сказали!

Элмер что-то жует в углу. Его любимой пищей является туалетные принадлежности в виде черепашек. Слышу отдаленные крики. Долгие стоны. Человека или животного. Или туннеля, ведущего к морю. Персиваль говорит, что если в замке открыть определенные двери, то поднимется ветер. Так, однажды, кого-то сдуло прямо в море. На закуску огромному угрю.

— Запах от шерсти моего платья становится еще хуже.

— Так, снимите его.

— Ну, что вы.

— Пожалуйста.

— Для того, чтобы избавиться от запаха или у вас похотливые намерения?

— Всего понемногу.

— А что вас во мне заинтересовало?

— Вы вся.

— О, как неинтересно. Я надеялась, на что-то особенное, мои глаза или губы или еще что-нибудь. Но я вся, как скучно.

Запах аммиака. Бьет в ноздри. Шлеп, шлеп, мимо двери. Это, наверно, Бладмон на костылях. Может попросить его помочь. Вести счета по замку. Говорил, что когда-то работал бухгалтером. Разорил три компании своим бухучетом. Зато теперь знает, как избежать ошибок. Элмер ворчит. Может быть на мамбу, длинную, зеленую и неподвижную, невидимую в темноте. Готовую всадить свои ядовитые зубы. В то время, как я вдыхаю запахи Труди, прижав нос у нее за ушком. Кажется уже много лет тому назад, я спустился по трапу, обдуваемый влажным свежим утренним бризом, на почтовое судно, ждущее в бухте. Которое отвезло меня, дождавшись прилива, на берег. В эту страну. Полную согбенных ворчливых фигур, шныряющих по улицам. В дверях торчат босоногие с грязными мордашками дети. Шепчутся, закутанные в шали, женщины. Огромную толпу велосипедистов останавливает полицейский в белых перчатках. Из боковой улицы и в никуда парадом проходит женский духовой оркестр с барабаном. Уходит между темными зданиями. Музыка исчезает. Серый и мокрый мир. И я в ожидании чуда.

— Кстати, вот просто так, о чем вы сейчас думаете?

— О вас.

— Мне нужно выбраться из этого платья. Вы не против?

— Напротив.

— Шалунишка. Но что подумает Джеффри? Ему будет интересно, как это меня так описали.

— Элмер может писать так высоко.

— Неужели?

— Точно.

— Боже, нас здесь не найдут?

— Если только кто-то не пойдет по это лестнице с кухни. И не опробует сорок дверей.

— Кто эта та темноволосая девушка с голубыми глазами?

— Шарлен, она помогает на кухне.

— Она не знает своего места. Я чувствовала, как она бросает на меня враждебные взгляды. Ну, вот я и голая.