— Расстегнуть всем воротники, вынуть острое из карманов.

Из полумрака приближается Макфаггер. Тяжело дышит. С каждой руки свисает по спасательному жилету.

— Господи, Клементин, Гейл не слышно? Этот парень думает, что он в самолете, терпящим катастрофу. Ты только послушай его.

— Всем снять туфли и выкинуть за борт вместе с остальными личными вещами не религиозного характера. Теперь найдем анкерные болты на веслах. Соединяем стойки.

— Клементин, он, что, думает, что он в воздухе? Полагаю, нам следует подойти к ним осторожно. Он выжил из ума.

— Внимание всем. Говорит капитан. Сорок пять градусов по правому борту терпит бедствие судно. Стоп машина. Боцман Макфаггер, спуститесь вниз и проверьте рулевое устройство. Оно, кажется, заклинило.

— Пока ко мне не обратятся в соответствии с моим настоящим званием, я и не шевельнусь.

В пляшущей на волнах маленькой шлюпке появляется силуэт. Крики Блая несутся над поверхностью воды, эхом отражаясь от утесов.

— Все, кто в шлюпке, должны беспрекословно выполнять мои команды. Всем молчать. Говорить буду я. Женщинам с маленькими детьми пройти вперед. Всем остальным, грести. Налегай на весла, парни, налегай.

— Клементин, этот тупой ублюдок, даже не видит нас. Он же выпадет из шлюпки. Только ему, ей-богу, лучше обращаться с моей женой повежливей.

— Макфаггер, скажи капитану, что мы идем мимо них.

Яхта скользит по волнам. Ветер усиливается до свежего. Внизу во всю работают огромные поршни дизеля. Крутится вал привода. В слабом лунном свете рассыпается белым кильватер. Волнение океана усиливается. По мере того, как мы удаляемся от огромных высоких темных береговых утесов. Вперед в новый мир. Всего лишь в трех тысячах миль отсюда.

Голос Блая затихает. Становится громче, когда его маленькое суденышко, покачиваясь, тенью взлетает на волнах и снова исчезает из виду. Оставляя скакать по волнам его бесстрастные гласные.

— Девочки, на колени. У кого есть, достаньте четки. И, ради Бога, молитесь. Молитесь.

— Г-н Клементин, там есть так ужасно. Человечество есть на плаву в открытой лодка.

— Да. Барон.

— Вы разрешите, я до этого с вами много не разговаривал. И все потому, что я вижу с какой неприкрытой реальностью вы сталкиваетесь в вашем замке, которая так вас печалит. Но сегодня ночью я хочу, чтобы вы знали, что в такой самый печальный для вас момент я с вами.

Клементин переходит обратно на мостик. А там Бладмон колотит кулаком по ящику с судовым компасом. И орет через переговорную трубу в машинное отделение.

— Механик, вы меня слышите, стоп машины.

— Вас слышу, я их остановить не могу.

— Клементин, вы это слышали? У нас руль заклинило. Идем со скоростью восемь узлов. При отливе в пять узлов мы летим к черту на всех тринадцати. У нас возникает опасный крен. Свежий ветер перешел в сильный. Проверьте, нет ли айсбергов.

С кормы назад в ночь несется голос Гвоздя Макфаггера. Забиваемый ветром и грохотом судна, носом ныряющего в огромные пенящиеся гребни волны.

— Мы вернемся, Гейл. Не бойся. Держись.

Клементин мчится из рубки на нос. Карабкается по истрепанным линям и грудам якорных цепей. Из-за сплошной водяной пыли впереди ничего не видно.

Когда Франц доложил, что он может только увеличить обороты, а не сбросить, рука Бладмона крепко сгребла мокрую карту в кулак. Мы, оба, были страшно напуганы разворачивающейся перед нами ужасной неизвестностью. Айсбергов нет, но когда у нас кончится горючее, мы ляжем в дрейф на океанских маршрутах. И нас перережут пополам.

В рубке в ярости кругами ходит Бладмон и кулаками колотит себя по голове.

— Как вы думаете, лейтенант, с этими ржавыми трубами и отсоединенными проводами мы сможем замедлить ход этого корыта? До того, как это случилось, я был готов записать несколько приятных слов в судовой журнал.

— У нас скоро кончится горючее.

— И вы думаете, это смешно? Пока этим судном командую я, прошу шуток на квартердеке не отпускать. Понятно?

— Есть, капитан.

— Или я отправлю вас вниз.

— Мне что-то плохо.

— Выйдите на палубу и подышите глубоко. Поднимите и опустите несколько раз голову. На борту есть коньяк?

— Я прикажу поискать, сэр.

Клементин и Барон спускаются вниз и начинают рыскать в ящиках, между банками с краской, горшками, тарелками и под матрацами. Чтобы откопать бутылку. Кристально чистого алкоголя. Напитка богов. Как сказал Бладмон. Когда пропустил рюмочку.

— Лейтенант, я поставил судно по ветру. Но меня смущает название. Новена. В словаре говорится, что это девять дней подготовки к религиозному посвящению. А у меня задача не пустить корабль ко дну.

— Капитан, мы на борту из прекрасного тика и красного дерева. Постучите по переборке. Прислушайтесь. Даже гальюны работают.

— Вы хотите сказать, что пока мы здесь на посту, вы там только и знали, что срали? Да за это и под трибунал можно отдать.

— Бладмон. Умоляю. Дайте владельцу судна шанс. Я имею ввиду, что в чрезвычайной ситуации, конечно, нужно обращаться к более опытному и старшему по званию, но, я не собираюсь в мирное время проходить по цепочке команд для того, чтобы сходить в туалет в богом заброшенном уголке океана.

— Вы знаете, что такое гаечный ключ?

— Бладмон, мы в опасности. Драка на квартердеке только ухудшить состояние дел. Боже. Вал. Идет на нас. Высотой футов пятьдесят.

Бладмон хватается за руль. Огромная черная гора сваливается прямо с неба. Добрая посудина «Новена» с глухим стуком носом врезается в эту шипящую темноту. Гаснет свет. Рев и грохот. Вода врывается в рубку, заливая нас по колено. Выбивая стекла. Свет загорается вновь. Носовая мачта воткнулась в рулевую рубку. Губы Бладмона растянуты в угрюмой улыбке, с лица капает вода.

— Лейтенант, руль снова действует.

Согнувшись вдвое, Клементин блюет. Схватившись руками за леер иллюминатора и свесив голову между рук.

— Лейтенант, не время страдать от качки. Возьмите себя в руки. Выпрямитесь и держитесь молодцом. Если трюмные насосы не работают, я прикажу покинуть судно. Механик, слышите меня?

— Да, мон шер, капитан.

— Включить трюмные насосы.

— Они уже включены, капитан.

— Клементин, этот Франц — невероятный парень. Мы можем упорно продолжать. Мы можем привязать вас к мачте. Ну и что из этого? В таком море мы продержимся всего лишь пол-часа. Блай и его шлюпка не переживут такую волну.

— Капитан, давайте лучше, начнем пускать сигнальные ракеты. На шлюпбалках позвякивают лишь остатки спасательных шлюпок.

— Ерунда, лейтенант, у нас нос как у клипера и корма как у лайнера. Я тут просмотрел и брутто-тоннаж, и нетто-тоннаж, и водоизмещение. Если мы пережили эту волну, то переживем и все остальное. У меня в запасе еще несколько морских приемов.