— Мне бы хотелось поговорить с ним, — Сэм прямо-таки кипел от злости.

— Он там, в трейлере Марилу, — ответил Ники. — Они репетируют.

К тому времени, когда они пришли к трейлеру Марилу, Пьеранджели уже ушел. Их встретила горничная.

— Марилу отдыхает, — сказала она. — Маэстро и синьор Ульрих, немецкий актер, репетировали больше часа. Сейчас они ушли, чтобы дать ей возможность немного прийти в себя для съемок следующей сцены.

— Черт возьми, что же это они репетировали, если она должна отдыхать после этого? — спросил Сэм.

Чарли бросил на него выразительный взгляд, но все промолчали, потупившись. Чарли прошептал ему на ухо, когда они отошли в сторону:

— Пьеранджели — неореалист.

— Ну и что?

— Ну, сейчас будет сниматься сцена: после того как она занималась любовью с немцем за домом, девушка идет уставшая и растрепанная, а сестра обвиняет ее, что она отбила у нее парня.

— Все равно не понимаю, — сказал Сэм.

— Тебе что, по буквам сказать?

Сэм уставился на него.

— Ты имеешь в виду, что они действительно этим занимались?

Чарли кивнул.

— Пьеранджели верит, что камера увидит все это на ее лице.

— А как же Ники? Ведь он…

— Но ведь это же нужно для фильма, для искусства, здесь нет ничего личного.

— Надо будет как-нибудь рассказать об этом Денизе, — заржал Сэм. — Только вряд ли она мне поверит.

Когда они пришли на место съемок, люди уже работали. Оператор с помощником сняли чехол с камеры и занимались объективом. Звукооператоры устанавливали переносные магнитофоны, а остальные приводили в порядок площадку перед домом: подметали ступеньки, смазывали дверные петли, чтобы они не скрипели, когда не надо.

Сэм огляделся по сторонам. Он не видел Пьеранджели.

— А где режиссер?

Ники указал рукой. Сэм посмотрел в ту сторону. Пьеранджели сидел на земле, прислонившись спиной к небольшой каменной изгороди перед домом. Подтянув к себе ноги, он положил голову на колени, черная шляпа с широкими полями закрывала его лицо от солнца.

Сэм направился к нему. Ники остановил его.

— Не сейчас, — сказал он. — Маэстро настраивается. Мы никогда не мешаем ему перед съемками сцены.

Сэм стоял, глядя на все это. Минут через пять Пьеранджели поднял голову и осмотрелся вокруг, как будто удивляясь, что здесь кто-то есть. Затем медленно встал.

Он подошел к камере и посмотрел в видоискатель, что-то сказал оператору и, оставив его, подошел к дверям дома. Он бросил на ступеньки немного грязи, которую люди перед этим подмели оттуда, посмотрел на солнце, прищурился и снова посмотрел на тень, падающую от дома. Очевидно, все было в порядке, потому что он подал невидимый сигнал и снова подошел к камере. Раздался пронзительный свисток.

— Silenzio![9]— закричал помощник.

Через секунду был слышен только ровный шум мотора, но и он вскоре стих. Не оборачиваясь, Пьеранджели поднял руку.

— Avanti,[10]— сказал он тихо и резко опустил руку.

Дверь дома открылась, и с ведром в руке показалась девушка, которая играла младшую сестру. Она вылила воду через ступеньки и уже собралась уйти обратно, как услышала какой-то звук и посмотрела в ту сторону.

Сэм повернулся и проследил за ее взглядом. В воротах каменной изгороди появилась Марилу. Было что-то такое в том, как она двигалась, как раскачивались ее бедра, ноги, грудь. Никому ничего не нужно было говорить, и так все было ясно по одному ее виду.

Сэм повернулся и посмотрел на маленького человечка, стоящего рядом с камерой. Под шляпой с широкими полями он увидел только его глаза. Они фиксировали все. Как камера.

Сэм повернулся и жестом позвал Чарли. Они отошли подальше, где их не могли слышать.

— Поехали, — сказал Сэм. — Возвращаемся в Рим.

— Но я думал, что мы здесь проведем всю ночь, — удивился Чарли.

— Не имеет смысла, — улыбнулся Сэм. — У них свой стиль работы. Может быть, это медленно, может, это стоит дороже, но они знают свое дело и делают его хорошо.

Еще минуту назад он сидел один на последнем ряду просмотровой комнаты, и в свете луча установки было видно его непроницаемое лицо, но через секунду, когда они оглянулись, он уже ушел.

Джек Савит устало поднял руку.

— Ладно, ребята, хватит.

Фильм остановился, и зажегся свет. Джек встал. Джимми Джордан, начальник отдела телевизионной продукции «Транс-Уорлд Пикчерс», посмотрел на него.

— Что случилось?

— Откуда я могу знать? — Джек пожал плечами.

— Прекрасное шоу, — сказал Джордан. — И что ему тут не понравилось?

— Что бы там ни было, он тебе скажет. Лично.

— Мы угрохали кучу денег на эту программу, — продолжал Джордан.

— Стив тоже, — ответил Джек. — Сто тысяч — это тебе не пустяки. — Он направился к двери. — Я поехал в свою контору. Позвоню тебе оттуда.

Когда он вышел из здания, Стив сидел в машине. Он молча сел рядом и включил мотор.

— Обратно в офис?

Стив покачал головой.

— Хватит на сегодня. Отвези меня в отель. Я постараюсь немного поспать.

— Отличная мысль! — сказал Джек. — Ты и так последние два дня крутишься как белка в колесе. Нельзя же жить без отдыха.

Машина выехала со стоянки мимо охранников студии, которые помахали им рукой, и они оказались на шоссе, ведущем в Лос-Анджелес. Джек вытащил сигарету, прикурил и передал ее Стиву, а себе вытащил другую.

— Они обманщики, — внезапно сказал Стив.

Джек вздрогнул.

— Ты что-то сказал?

— Они обманщики, — зло повторил Стив. — Они обещают одно, а подсовывают совсем другое. Они лгут, они обманывают, они воруют. Почему они думают, что если у них такая большая кинофабрика, то они могут делать с нами что хотят? Если бы не наши деньги, они бы уже давно вылетели в трубу.

Джек повернул на бульвар Сансет, направляясь к Беверли-Хиллз.

— У них много проблем, — вздохнул он. — Дело в том, что отдел фильмов всегда держится на бюджете отдела телевидения.

— Все это чушь! — сказал Стив. — Мы дали им сто тысяч за эту программу, а согласно их выкладкам она обошлась в сто пятьдесят тысяч. Сюда включается двадцать пять процентов, которые им заплатила компания. Таким образом, получается, что они вложили сюда всего лишь двенадцать с половиной тысяч. Они пытаются выколачивать из нас деньги, а дают нам всякую чушь.