Среди всех участников мы проводили тест на проверку памяти. Примерно для 20 % из них речь могла идти о деменции. Для некоторых диагноз уже был известен, другие никогда не подвергались тестированию. Трое из пяти участников никаких существенных жалоб на свое психическое состояние не высказывали. Одни участники опасались снижения памяти: «Что, уже впадаю в маразм?» — потому что боялись деградации личности. Другие с удовлетворением отзывались о своих ментальных способностях, третьи старались их улучшить путем трени­ровки памяти. Некоторые были расстроены и подавлены утратой спутника жизни. Кроме того, 20 % участников отметили в опросных листах, что испытывают депрессию, что явно указывало на проблемы в общении. На вопрос об одиночестве 16 % ответили, что чувствуют себя одинокими.

Вот что сказала одна из участниц: «Они заткнули мне рот». Вдова, из шести своих детей она пережила четырех. По ночам, когда она не могла уснуть, она разговаривала с их фотографиями, которые висели у нее в комнате. Ей было тяжело двигаться. Ее мучили постоянные боли, и она почти не выходила из квартиры. Ее удручали не только боли и потеря детей, но прежде всего невозможность рассказать другим, что она чувствует. Она искала сочувствия и поддержки, но никто не хотел выслушивать ее жалобы. Ее сын говорил ей: «Мама, перестань все время рассказывать грустные вещи. Я хочу, чтобы ты чувствова­ла себя счастливой!»

Всем участникам задавали вопросы об их социальной активности. Примерно у трети из них контакт с кем-либо был раз-два в неделю, в основном их навещали. Другую сторону спектра представляла собой треть опрошенных людей преклонного возраста, которые были вовлечены в различные типы социальных контактов. Их часто наве­щали, и они сами ходили в гости, общались по телефону с друзьями, участвовали в совместных играх, посещали клубы и церковные службы. Для большинства участников активная социальная жизнь имела решающее влияние на хорошее самочувствие. Социальными контактами в пожилом возрасте они были обязаны прежде всего активности в свои молодые годы — профилактике против одиночества. Другими важными факторами являются характер человека и его расположенность к общению. Даже если социальная активность невелика, такие встречи имеют важное значение для самооценки.

Одна супружеская пара сообщила, что они благополучно стареют вместе друг с другом. Их, впрочем, очень тревожило, чтó будет, если один из них умрет. При ходьбе они помогали друг другу, так как у обоих было неважно с ногами. У мужа было особое отношение к одному из сыновей и внуку, у которых было не все ладно с психикой. Они часто приходили к нему, и он их морально поддерживал. У жены был хороший контакт с другим внуком. У обоих было много социальных контактов, и они сохраняли хорошие отношения с соседями.

Некоторые из тех, кому было больше восьмидесяти пяти, хотя и жили в хороших условиях, в красивом доме с садом и располагали социальными связями, тем не менее чувствовали себя несчастливыми. Одна женщина призналась, что после конфликта с дочерью, порвала с ней всякие отношения. Она настолько переживала эту утрату, что для нее померкли все благополучные стороны ее жизни.

Ощущение благополучия мы замеряли, предложив всем участникам, чтобы они оценили качество своей жизни по десятибалльной шкале. Среднее значение было равно 8. Некоторые участники оценивали качество своей жизни на 1, то есть как очень плохое, однако им противостояло большое число участников, оценивавших ка­чество своей жизни на 10. Для большинства участников хорошее самочувствие более или менее означало благополучную старость. Важно было не только то, что ты сумел так или иначе приспособиться к своему возрасту. Существенны были и другие вещи: например, социальные контакты, стремление ценить свои достижения, а не сетовать на утраты.

Поразительно то, что ощущение благополучия могло быть прочно связано с более ранними жизненными впечатлениями или же с упованиями на будущую жизнь после смерти. Так, восьмидесятипятилетний вдовец после шестидесяти двух лет супружеской жизни сказал: «Я благодарю Бога, что уже недолго осталось ждать, до того как я снова смогу увидеть свою жену!» Несмотря на эту потерю, несмотря на переезд, связанные с этим волнения и ухудшение здоровья, его не покидало ощущение благополучия. Он был бесконечно благодарен за счастли­вые годы, которые смог прожить со своей женой, и надеялся вновь соединиться с ней после смерти.

Восьмидесятипятилетняя вдова сравнила свое нынеш­нее положение с травмирующим периодом, пережитым в юности. Страх и беспомощность как следствие инцеста с собственным отцом легли тяжким грузом на ее детские годы. За этим ужасным периодом последовал счастливый брак, который она вспоминала с глубоким удовлетворением. Всю жизнь она поддерживала контакты с родственниками и друзьями. Теперь, будучи в преклонном возрасте, она испытывала радость от привязанности детей и внуков и была вполне счастлива. Ее нынешнее ощущение благополучия было неразрывно связано с воспоминаниями о счастливых годах супружества, что дало ей возможность преодолеть тягостные воспоминания детст­ва. Физические ограничения не имели для нее сущест­венного значения.

Если «благополучную старость» определять как состоя­ние оптимальной работы организма в плане физическом, ментальном и социальном, то среди людей в возрасте 85 лет, участвовавших в лейденском эксперименте, этому критерию будет соответствовать не более 10 %. Пол, семейное положение, доход, образование вряд ли влияют на результат. Согласно определению ВОЗ, лишь незначительная часть людей в преклонном возрасте может считаться «благополучной», а среди обитателей домов престаре­лых и квартир с уходом этот процент еще меньше. Картина, конечно, далеко не радостная. Но нас, как исследователей, едва ли удивили подобные результаты, так как нам было известно, что старые люди страдают от различ­ных хронических болезней и нарушений. Мы были приятно удивлены тем, что половина участников наших исследований оценивают свое состояние как хорошее или очень хорошее. Таков уже упоминавшийся нами disability-paradox, парадокс инвалидности: человек хорошо себя чувствует, несмотря на то что другие считают его больным и немощным. При углубленных опросах собственная позитивная оценка своего состояния здоровья, с учетом имеющихся болезней, была еще более поразительной: 22 из 27 участников определяли самих себя, отдельно или совместно с другими, как вполне благополучных и довольных жизнью.

В дальнейших исследованиях мы прежде всего хотели понять, почему люди преклонного возраста, которые по определению ВОЗ не были благополучными в старости, оценивали свою старость как вполне благополучную. Прежде всего нам было важно обозначить различие между независимой жизнью и жизнью с ограничениями. Те или иные участники-инвалиды отмечали, что в состоянии сами полностью справляться со своими обязанностями. Хотя им приходилось затрачивать немало усилий или даже требовалось прибегать к оплачиваемой помощи, дела это не меняло. Кто-то в повседневных делах зависел от других скорее в результате привычного распре­деления ролей, нежели из-за физических или ментальных недугов. Например, мужчин, живущих самостоятельно, часто делало «инвалидами» неумение заниматься домашним хозяйством. А вдовы нередко были «зависимы», потому что умерший супруг раньше «для них всегда все устраивал». И наконец, в преодолении трудностей каждодневной жизни играли роль непосредственные жизненные удобства: нужно ли было подниматься по лестнице, был ли в доме лифт, можно ли было сделать необходимые покупки поблизости? Препятствия подобного рода ставили некоторых участников в зависимость от посторонней помощи.