За четыре дня до начала войны, 18 июня 1941 года, Женя Ануфриев окончил московскую школу № 284. «Как комсомолец, беспредельно преданный стране, я считал, что моё место – на фронте, – продолжает он. – Посоветовались с ребятами и пошли в военкомат. Там уже формировалось ополчение, которое возглавил Георгий Жиленков – секретарь Ростокинского райкома ВКП(б). Потом это ополчение вошло в состав 32-й армии, а Жиленков стал членом Военного совета и попал в плен 14 октября 1941 года под Вязьмой, пошел на сотрудничество с немцами, в том числе с гестапо, и стал ближайшим сподвижником генерала Власова. Мы пробыли в этом ополчении два-три дня. Нашлись умные люди, которые сказали: “1922-й год, 1923-й, 1924-й два шага вперед!” Мы вышли. “А теперь марш домой к своим бабушкам. Если понадобится, мы вас вызовем”… 16 июля меня вызвали в ЦК комсомола. Захожу в кабинет, сидят люди. У одного – малиновая петличка и одна шпала. Капитан НКВД. Как выяснилось, они уже ознакомились с моей биографией. Для начала несколько вопросов. Чем увлекаетесь? Какая семья? Я всё рассказал и между прочим обмолвился, что люблю природу, увлекаюсь охотой. Смотрю, их это заинтересовало. Спрашивают: “Что, и в лесу переночевать можете?” – “В принципе могу”, – отвечаю. “Будет очень трудно. Если решили, берите бланки и заполняйте. Мы вас берем”. Я заполнил анкету и получил предписание 17 июля явиться на стадион “Динамо”».

Там формировались войска Особой группы при наркоме внутренних дел Лаврентии Павловиче Берии. Зачислялись только добровольцы. Их костяк составляли пограничники, слушатели Высшей школы НКВД, студенты Государственного центрального института физкультуры и спортсмены-динамовцы – весь цвет советского спорта. Предстояло действовать в тылу врага, группами и в одиночку, выполнять сложнейшие разведывательно-диверсионные задачи и организовывать партизанское движение. Самое интересное, что у Жени Ануфриева отсутствовала фаланга на указательном пальце правой руки – результат детского любопытства, когда он сунул пальчик в шестеренку медогонки на пасеке отца. Если бы на «Динамо» на это обратили внимание – неизвестно, как бы сложилась его судьба. В дальнейшем стрелять ему приходилось средним пальцем, проделывая специальное отверстие в рукавице. Зато бил он без промаха и к тому же быстрее всех бегал на лыжах. Так что порода у молодого диверсанта была очень крепкая, и опытный глаз чекиста ее сразу разглядел.

«Много ты видел столетних стариков с волосами, – как бы угадав мою мысль, говорит Евгений Александрович, демонстрируя свою густую шевелюру, практически лишенную седины. – Не вылезают! Сейчас вот пробовал причесать их – расческа не берет. Ну а тогда получил обмундирование и поехал на метро домой переодеваться. Дома примерил – все уже подогнано, гимнастерка с зелененькими петличками. Надел форму и поехал к старшему брату в наркомат на Никольскую. Прошел по Красной площади, отдал честь Мавзолею Ленина. А на следующий день было приказано явиться уже на Кисельный. На лестницах и в столовой были красивые парни с маузерами. Действительно хорошее оружие, я чуть не убил из него своего командира. А настоящим военным я себя почувствовал только после парада и после первых боев, когда я ставил мины. Вот только тогда я понял, что я солдат. 7 ноября рано утром нас подняли и, даже не объяснив зачем, повели на Красную площадь. Только в 8 часов выяснилось, что нас строят для участия в параде. Этот парад, по сути, являлся стратегической операцией. Участвовал почти в полном составе весь наш 2-й полк ОМСБОН под командованием майора С.В. Иванова. Я видел Сталина. Моим командиром был генерал Судоплатов. После этого парада я с небольшой группой был заброшен на север от Москвы. Проехали Химки, вижу, направляемся в сторону Солнечногорска и Клина. Вдоль шоссе идут мобилизованные из Средней Азии. С верблюдами и мулами идут. Кто-нибудь об этом слышал? И куда потом они все делись? Особенно верблюды. Правда, рассказывали, будто бы один верблюд всё-таки дошёл до Берлина… Пытались на рога лосей поставить ручные пулеметы. Ну и что получилось? При первом же испытании полетели и рога, и пулемет. У нас в кузове лежал почти могильный крест – назывался “ампуломет”. Это обычная самоварная труба и запаянная стеклянная мина с белым фосфором, которая воспламенялась, ударяясь о броню танка. Все это настолько примитивно с учетом того, что под Москвой по большей части никаких укреплений не было. Пехота лежала в чистом поле на земле против немецких танков. Я смотрю – речушка, на той стороне кустики. И вдруг в утренней дымке эти кустики поехали – оказалось, что это замаскированные немецкие танки, штук пять. Идут на прорыв. А здесь наши солдатики, пытаются хоть как-то вкопаться в мерзлую землю за огородом. Разве так воюют? И мы бы погибли вместе с ними – но нас срочно перебросили в другое место, уже позади немцев, где мы должны были уничтожать танки и минировать подступы к городу, взрывать мосты. В декабре, после начала контрнаступления, потребовалось проводить разминирование, причём как наших, так и немецких мин. Затем нас начали готовить к диверсионной работе в тылу врага. В январе мы уже должны были оказаться в брянских лесах».

Но получилось иначе. Четыре сформированных отряда должны были перейти линию фронта 14 января 1942 года на участке наступления 10-й армии генерал-лейтенанта Филиппа Ивановича Голикова, вклинившейся в расположение немецкой группы армий «Центр». Но 20 января обстановка резко изменилась: немцы бросили на помощь своей блокированной в Сухиничах группировке танковую и пехотную дивизии, возникла опасность мощного контрудара. В этот момент Голиков с согласия Военного совета Западного фронта меняет задачу чекистам-лыжникам и приказывает им внезапными кинжальными ударами (т. н. «лыжная кавалерия») внести панику в ряды наступающего противника.

22 января 1942 года отряд в количестве 27 бойцов ОМСБОН НКВД под командованием старшего лейтенанта Кирилла Захаровича Лазнюка совершает скрытный 30-километровый марш-бросок и под вечер достигает окраины деревни Хлуднево. Вопреки ожиданиям командования, преимущество немцев оказалось подавляющим – на одного чекиста приходилось более двадцати немцев, кроме того, танки и минометы… Как в стихотворении фронтовика Михаила Владимова:

«Нас с Аверкиным направили в разведку, – продолжает свой рассказ Евгений Александрович. – Я очень хорошо ходил на лыжах и вообще был лёгкий и быстрый. А Володя неплохо орудовал финкой. Мы прошли мимо сарая для скота и спустились по склону. Для начала надо было убрать часового у первого дома. “В случае чего, – сказал Аверкин, – открывай огонь”. Я видел, как он снимает этого часового. Тот вроде как задремал на посту, и Володя его уделал финским ножом».