– Ладно! Не хочешь – не надо. Сама шум подниму! Детективы к тебе приедут. Но это странно, если мать сына искать не хочет!

Вот тогда она заныла:

– Да я мечтаю, чтобы Костю нашли. Но средств на частного детектива нет.

И я ей пообещала найти деньги. Чем оскорбила-то ее? Почему она на меня жалобу настрочила?

– Рада бы объяснить, да не знаю, – повторила я.

– Что с тобой случилось? – спросил Макс.

Я села за стол. Ответить при всех честно? Сказать, что съела пончик, который мне дали в магазине в качестве подарка, а он склеил мои зубы лучше цемента? Да Вовка с Лешей всю последующую жизнь будут потешаться надо мной. Лучше соврать.

– Пломба выпала! Давайте лучше о деле говорить, а не о моей челюсти. Что-то узнали?

– Ты не читала сообщение, – протянул Вульф.

– Ой! Только сейчас про него вспомнила, – призналась я.

И тут в кабинет вошла Игрунова.

– Спасибо, что приехали, рады вас видеть, – улыбнулся Костин. – Как Костя?

– Медленно в себя приходит. Врачи пока не разрешают его расспрашивать, – вздохнула Валентина. – Зачем я вам понадобилась? Костик-то нашелся.

– Очень хорошо, – сказал Макс, – главное теперь, чтобы он полностью выздоровел. Валентина Петровна, при первой нашей встрече вы рассказали историю знакомства с Кириллом.

– Да, да, – закивала та.

– Сообщили, что после смерти матери чувствовали себя очень одинокой и случайно познакомились с Игруновым, который обдал вас грязью, проехав по луже.

– Верно, – чуть настороженно подтвердила Валя. – А что?

– Где вы с матерью жили? – вступил в беседу Алексей.

– В квартире, – пролепетала Валя.

Костин улыбнулся.

– Ладно. Тогда следующий вопрос. Не менее интересный. Вы, рассказывая о родителях, упомянули вскользь, что ваша мать после того, как осталась без мужа, служила домработницей.

– Это не порок, – взвилась Игрунова, – стыдно воровать и лентяйничать. Честно зарабатывать очень даже достаточно. Нельзя с презрением относиться к прислуге.

Володя прижал руку к сердцу.

– Что вы! Я сам из небогатой семьи, золотой ложкой кашу в детстве не ел. Ни малейшего презрения, чванства в моих словах нет. Просто констатация факта: Лариса служила в семье. У кого?

Валентина молчала. В беседу вступил Вульф.

– Помощница по хозяйству не так уж много получает. Вы с мамой жили в коммуналке, в не очень престижном районе. Жилье десять квадратов, шесть соседей. Не самые шикарные условия. И вдруг! Лариса Матвеевна приобретает трехкомнатную квартиру! Сто десять метров. Вблизи метро «Проспект Мира». Но комнату в коммуналке не продает. Просторное новое жилье мать оформляет на вас. Вы собственница апартаментов. Но прописаны были по-прежнему в невзрачной комнатушке. Рассказывая нам о своем детстве и юности, вы упомянули о том, как вы с матерью мыкались по съемным углам, потом поселились в общей квартире. О трехкомнатных апартаментах не упомянули.

– Зачем хвастаться жильем? – пробормотала Валя. – Неприлично это. Вдруг у вас плохие квартирные условия, еще позавидуете. И я не скрываю своей собственности, ее наличие легко проверить.

– Верно, – кивнул Леша, – только квадратные метры не имеют отношения к похищению мальчика. Если бы вам звонили, требовали отдать апартаменты или принести мешок валюты в указанное место, вот тут бы мы тщательно изучили все, чем вы владеете. Но выкупа не просили. Поэтому нас на первой фазе расследования не интересовало ваше жилье. Я посмотрел: вы прописаны в двушке, которую вам подарил Кирилл. А сейчас, когда я стал детально интересоваться вами, увидел: ба, квартир-то в собственности две! И еще была комнатушка в коммуналке. Почему вы с мальчиком до знакомства с Игруновым жили в ней, а не в просторной квартире на проспекте Мира?

– Почему вы ничего не сказали Кириллу про апартаменты? – задал свой вопрос Макс.

Валентина свела брови в одну линию.

– Средств нам хватило только на стены. Дом новый, внутри один бетон, требовался ремонт. Мама сказала: «Доча, не волнуйся! Потихонечку-помаленечку обживемся».

И вскоре умерла. Вот.

Валентина замолчала.

– Вы остались в коммуналке? – предположил Костин.

Игрунова кивнула.

– Денег-то нет! Голье не сдашь. Не знала я, что с трешкой делать. Продать? Так это память о маме! Потом познакомилась с Кириллом, переехала к нему в двушку. И с чего вы решили, что я Кириллу ничего не сказала? Кирюша знал о моей недвижимости, он ее отремонтировал.

– У вас две квартиры, – подвел итог Алексей, – одна на проспекте Мира, вы ее владелица. Вторая, где прописаны, двушка, в ней вы и живете.

– А с трешкой что? – полюбопытствовала я.

– Сдаю, – коротко ответила Игрунова.

Алексей кивнул.

– Вы обеспеченная женщина. Комнату продали?

– Зачем она мне? – пожала плечами Валентина.

– Все понятно, – подытожил Вульф, – кроме одного: откуда у вашей матери появилась немалая сумма на покупку ста десяти квадратных метров в престижном районе?

– Понятия не имею, – отрезала Валентина.

– Вы так и не ответили, где Лариса работала, – напомнил Костин.

– Мамочки давно нет, – рассердилась Игрунова, – она не имела постоянного места работы, ходила по разным людям. Конечно, я знала, у кого она полы моет, но забыла имена.

Алексей откашлялся.

– Смерть художника Колятина Василия Егоровича до прибытия «Скорой». Сразу оговорюсь: если кто вдруг дома умер без присутствия врачей, то они, приехав, всегда вызывают полицию. Итак. Беседа с домашней работницей Ларисой Матвеевной Волковой, год рождения, прописка, место проживания.

Леша оторвал взгляд от ноутбука.

– Валентина Петровна, глупо скрывать, у кого служила ваша мама!

Вопрос следователя:

– Вы постоянно находились в квартире Колятина?

Ответ Волковой:

– Да.

– Были домработницей?

– Да.

– С вами проживает дочь.

– Да.

– Какие отношения связывали вас с Василием Егоровичем?

– Он хозяин, я прислуга.

– Но вы поселились в его квартире.

– И что? Художник плохо себя чувствовал. Ему могла в любое время понадобиться помощь.

– Он болел?

– Наверное.

– Вы не знаете?

– Его диагноз? Нет. Мне было велено: если босс звонит, бежать к нему в любое время дня и ночи. И вызвать «Скорую», если надо.