– Да, и не только знаю, но и боюсь, – вздохнула Эсмеральда. – Он уже второй раз набрасывается на собак. Он, конечно, нас защищает, мы можем глодать их останки, но я думаю, что, когда псов больше не останется, Ганнибал без колебаний возьмется за нас.

– Чем же вы здесь питаетесь?

– Утками, лягушками, белками, но в первую очередь кроликами. По всей видимости, раньше они водились в лесу в немалых количествах, но теперь, после того как мы стали на них охотиться, стоят на грани исчезновения. Порой случается употреблять в пищу тараканов и пауков.

Присмотревшись внимательнее, я поняла, что за время своих скитаний Эсмеральда пережила не одну неприятную встречу с крысами, псами и другими кошками: тело ее было покрыто длинными шрамами.

– Спасибо, что спасли моего котенка, – мяукнула я.

– Некоторые люди полагают, что черные кошки приносят беду, – улыбнулся Пифагор, – но вы являетесь живым доказательством обратного.

Вот тебе раз! Неужели Пифагор решил приударить за Эсмеральдой? Не хватало еще, чтобы эта черная кошка, взявшаяся непонятно откуда, умыкнула у меня не только сына, но и обожаемого самца!

Я решила вмешаться в их разговор и знаком дала понять сиамцу, что нам тоже пора найти в лесу какое-то укрытие. Эсмеральда проинформировала нас, что у озера все еще можно найти полое дерево.

Мы и в самом деле нашли убежище в стволе каштана. Но Пифагор, казалось, был чем-то озабочен и нервно вилял хвостом.

– Нам нужно собрать армию кошек и отбить у крыс город, – заявил он.

– Когда?

– Как можно быстрее. Каждый день бездействия – это потерянные двадцать четыре часа.

Поскольку у меня не было ни малейшего желания с ним спорить, а солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы начать мне досаждать, я вытянулась и задремала. Сын мирно посасывал мою грудь. Сегодня волнений было в избытке. К тому же, как бы я ни уважала Пифагора, это еще не повод для того, чтобы слепо ему подчиняться. Перед тем как провалиться в сон, я подумала: если ему так хочется создать армию, чтобы отвоевать город, пусть обратится к Эсмеральде, я уверена, что она пойдет за ним с превеликим удовольствием…

Мне приснилось, что Эсмеральда поет, как Каллас.

Мощь ее голоса вдохновила Пифагора, который стал выводить ноты вместе с ней. Потом к ним присоединится лев Ганнибал, подхвативший ту же мелодию, но в более низкой тональности. В такт с ними своим пронзительным, тонким голоском взялся мяукать Анджело. Каждый из них воспроизводил один и тот же музыкальный фрагмент.

«Искусство возвышает всех и вся. Те, кто ему предан, бессмертны, – заявил во сне Пифагор. – Каллас, даже мертвая, продолжает петь в Интернете… и в наших грезах тоже. И нам следует обрести бессмертие посредством творчества. Создать свое собственное, кошачье искусство. Слышишь? У Эсмеральды вот-вот все получится».

Я рассердилась и встала между ними:

«Мне не нужно петь, я умею общаться со всеми напрямую, налаживая непосредственный контакт между двумя видами. Это мой дар, ведь я новое воплощение древнеегипетской богини Бастет».

Меня разбудила упавшая на голову капелька помета.

Подняв голову, я увидела два десятка ворон, устроившихся на самой верхней ветке дерева, в дупле которого мне довелось уснуть, свернувшись калачиком. По всей видимости, вороны тоже начинают мигрировать под напором крыс. Не знаю, где эти пернатые прячут свои яйца, но уверена, что проклятые грызуны находят их и пожирают.

Проголодавшись, я ринулась вверх, пытаясь настичь одну из птиц, но не успела даже занести лапу, как вороны в едином порыве снялись с ветки. Скорее всего, у них уже были проблемы с моими собратьями. Жаль, что мне не дано летать.

Тогда я занялась туалетом и избавилась от вороньего помета, испачкавшего шубку. Судя по солнцу, близился вечер.

Я зевнула и потянулась. Анджело все еще спал в своем углу, но Пифагора нигде не было.

Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что кошек в окрестностях значительно поубавилось. Здесь что-то было не так. Я высунулась из дупла посмотреть, что происходит. Повсюду виднелись свежие следы лап, причем все они вели в одном направлении. Я пошла по ним и вскоре оказалась в огромной толпе кошек, собравшихся на берегу небольшого озера.

Все они, казалось, смотрели в одну точку, куда-то вверх, на каменный выступ, возвышавшийся над пещерой, из которой низвергался водопад.

Вода с грохотом обрушивалась вниз, клокоча внизу хлопьями белой пены.

На скале над водопадом я увидела Пифагора. Он стоял на задних лапах в вертикальном положении, будто человек. Я не знала, что он умеет так долго сохранять равновесие в этой неудобной позе.

Сиреневый капюшон над его «Третьим Глазом» привлекал всеобщее внимание.

Подойдя ближе, я услышала окончание его речи.

– … армию котов, чтобы избавить город от крыс – разносчиц чумы.

Слова попросил какой-то перс с очень длинной шерсткой.

– Теперь крысы сильнее нас, – напомнил он, – и если мы зайдем со стороны кольцевой дороги, то проиграем. Я хочу предложить нашему сообществу кое-что получше. Подобно тебе, Пифагор, я тоже считаю, что мы не можем здесь оставаться вечно. Рано или поздно у нас закончится еда, и нам не останется ничего другого, кроме как пожирать самих себя. Так что в этом отношении ты прав. Но… вместо того, чтобы атаковать город или торчать в этом лесу, я предлагаю двинуться на запад. Когда-то моя служанка возила меня в те края, и я запомнил безбрежную водную гладь. Бирюзовая вода тянулась до самого горизонта. Там мы ели очень много рыбы. В тех краях не было даже намека на крыс.

– Я боюсь воды, – сказал какой-то кот.

– Я тоже, – подхватил другой.

– И я, – бросил третий.

– И я, и я, и я… – будто покатилось во все стороны эхо.

– Да знаю я, знаю, – оборвал всех перс, – я и сам когда-то испытывал перед водой суеверный страх. Но если выбирать между крысами и водой, то, на мой взгляд, водное препятствие преодолеть все же легче. Отправившись на запад, мы сможем ловить там свежую рыбу. Ее ведь все любят, не так ли? А питаться тощими кроликами да больными воронами каждому из нас уже до смерти надоело… Думаю, мы должны попробовать, оно того стоит.

Пифагор подождал, пока перс не прекратит свою болтовню, а когда вновь воцарилась тишина, продолжил:

– То, что в твоих устах звучит как «безбрежная вода», у людей называется «море». А город, в который тебя возила служанка, скорее всего, Довиль. Там и в самом деле много песчаных отмелей, соленой воды и рыбы, но… – Слова сиамца сделали свое дело – собравшихся чрезвычайно поразила точность его познаний. – Я не думаю, что ее можно так уж легко поймать. Если вы хотите отправиться в Довиль ловить сардин в ледяных волнах, я не в состоянии вас удержать. И возражать моему оппоненту тоже не буду.