– Здравствуйте, Ганнибал. Мне хотелось бы с вами поговорить. Можете уделить мне немного времени?

Я повторила свой посыл несколько раз на разный манер. Наконец его веки приоткрылись, и лев коротко, раздраженно рыкнул.

Да, разговор у нас будет непростой. Но отступать от своего я не собиралась.

– Мы могли бы найти общий язык.

Ганнибал наконец успокоился и прорычал:

– Что ты ко мне лезешь, кошка?

Единственное, что я на тот момент могла сказать, что он выражается отнюдь не посредством мяуканья. Каждое слово меня оглушало, но мы все же друг друга понимали.

– Ганнибал, нам нужна ваша помощь. Мы хотим организовать вылазку и найти еду.

– Я больше не голодаю.

– Да, однако мы, кошки, очень хотим есть.

– Жрите псов, они, должно быть, в округе еще остались, хотя и немного.

– Мы их уже прикончили. Однако нам нужно больше еды, а Пифагор отыскал запасы свежего продовольствия. В пещере под одним человеческим домом.

– Ну и шли бы туда, кто вам мешает?

Я попыталась перейти на «ты»:

– В этом месте полно крыс. Без тебя нам их ни за что не одолеть.

– Какая жалость.

– Помоги нам, Ганнибал, пожалуйста.

Он покачал головой:

– Здесь никто никому не помогает. Каждый за себя. И я не думаю, что в период нынешнего кризиса что-нибудь изменится. Наоборот, ситуация будет лишь ухудшаться.

– Порой достаточно единственного индивидуума, чтобы все, кто его окружает, пошли по пути эволюции. Когда-то давно одна рыбка вышла из воды и обеспечила существование тысяч видов животных, живущих на суше. В том числе и нас. Сегодня это кажется нам вполне естественным, но подобные вещи, что ни говори, всегда являются заслугой меньшинства.

– Даже если… Помочь вам? А что мне с этого будет, а, кошка?

Я тут же бросилась вырабатывать стратегию: как уговорить существо, забывшее, что такое голод, потратить силы на то, чтобы накормить других?

Первый мотив: страх.

– Если ты нам не поможешь одолеть крыс, в один прекрасный день они на тебя набросятся. Их будет так много, что тебе против них будет не устоять.

Ганнибал зарычал – видимо, я его не убедила.

– Я не боюсь крыс. И опасаюсь лишь тех, кто тревожит меня в тот момент, когда мне хочется спокойно полежать.

Он обнажил клык, всем своим видом демонстрируя охватившее его раздражение.

Льву достаточно было сделать малейшее движение, чтобы пропороть мою шубку своими стальными когтями, и шансов выжить после этого у меня бы не было.

Вдали, задрав хвосты, прошла небольшая группа кошек.

– А это кто такие? – спросил лев. – Куда они собрались?

– Это Навуходоносор со своими сторонниками. Направляются на запад ловить в море рыбу.

– А почему они не хотят помочь вам одолеть крыс?

– Они предпочли спастись бегством, – сказала я, – вариантов, как всегда, три: сражаться, бежать и… ничего не делать.

Лев вздохнул и знаком велел оставить его в покое.

Я была разочарована.

Зачем вообще вступать в контакт, если он никоим образом не меняет менталитет того, с кем ты общаешься?

Ну что же, по крайней мере, я попыталась.

Небо окрасилось сначала оранжевыми, потом красноватыми и, наконец, сиреневыми отблесками. Облака полыхнули всеми цветами радуги. Свет погас. Загорелась звезда.

Для нас, кошек, день начинается с наступлением ночи.

Пора было выступать.

Пифагор собрал под своим началом дюжину примкнувших к нему котов. К ним присоединилась и я. Мы повернулись спиной к Булонскому лесу и потрусили по авеню Фош. Через несколько минут я обернулась и увидела, что нашу колонну замыкали те, кто определился лишь в самый последний момент. Вскоре нас уже было около двух десятков. Чтобы бросить вызов полчищам грызунов этого было маловато, но для начала все же неплохо.

Надо признать, что мы, кошки, в отличие от собак, не можем жить организованной стаей. Потому что по природе своей индивидуалисты, а то и эгоисты. И тот факт, что для столь опасной вылазки два десятка кошек объединились, сам по себе уже представлялся исключительным.

Возглавлял кортеж Пифагор, не расставаясь со своей необычной упряжью на голове и спине. Справа от него бежала Эсмеральда, слева я.

Рядом со мной трусил Вольфганг, готовый выступить в роли проводника, как только мы окажемся в окрестностях Елисейского дворца. Живых людей поблизости нигде не было.

Несколько псов, которые в этот поздний час еще не легли спать, зарычали, но все же предпочли держаться подальше от нашего отряда, настроенного очень решительно. Если бы у меня была возможность вступить с ними в контакт, я предложила бы им объединиться и сообща выступить против крыс. Но разве собака в состоянии постичь столь новаторскую идею?

Я немного подумала и пришла к выводу, что совершаю грубейшую ошибку. Собаки ничем не отличаются от остальных животных – они поступают так, как могут, руководствуясь страхом, потребностью в пище и стремлением к покою.

К тому же не стоит обобщать.

Я убеждена, что даже среди псов встречаются хорошие. У них обязательно должны быть свой пес Пифагор и своя Бастет. Проблема лишь в том, что я с ними никогда не встречалась.

Точно так же надо признать, что среди наших недостатка в дураках тоже нет. Взять хотя бы этого Навуходоносора, который, скорее всего, ведет своих сторонников – более многочисленных, чем наш отряд, – навстречу голодной смерти (я никак не могу себе представить, чтобы они вошли в воду и стали ловить живую рыбу).

Мы вышли на пляс Этуаль, где по-прежнему горел костер. Над ним поднимался вонючий дым, которым заволокло все окрестности. Я вспомнила о печальной судьбе Феликса: так заканчивают свой жизненный путь те, кто не желает рисковать.

Пифагор, как всегда первый, уверенно вел маленький отряд вперед.

Эсмеральда не отставала от него ни на шаг и бежала, надо признать, весьма грациозно. Чтобы эта потенциальная воровка самцов меня не обошла, я потихоньку забежала вперед и стала вилять перед сиамцем задом.

Не видеть меня он просто не мог.

Эсмеральда мой маневр поняла, но устраивать сцен, к счастью, не стала.

Так мы бежали некоторое время. Повернувшись, чтобы поговорить с Пифагором, я увидела, что нас уже было не меньше сотни.

Небольшое войско двинулось по Елисейским Полям, широкому проспекту, забитому неподвижными автомобилями. Несколько уличных фонарей продолжали мигать, придавая окружающему зловещий вид. Рухнувшие фасады домов обнажали внутренности человеческих квартир. Энергия, с которой было разрушено все построенное до сих пор, произвела на многих из нас огромное впечатление. Мне вспомнилась фраза Пифагора: «Развитие человечества осуществляется циклами, три шага вперед, два назад, потом снова три вперед». Так или иначе, но этот безлюдный проспект красноречиво свидетельствовал о том, что мы как раз переживали фазу «два шага назад».