В «Анналах Иннисфаллена» в записи под 798 г. говорится, что «Гебриды и Ольстер были разграблены лохланнами», которые практически наверняка были не кем иным, как далриадскими скоттами[44]. Кроме того, до нас дошел и рассказ о возвращении Олафа в Дублин после разбойничьих рейдов по землям западной Альбы. Он, Олаф, привел с собой в гавань двести кораблей, нагруженных «множеством пленников — англов, бриттов и пиктов». Обратите внимание: скотты среди них не названы.

К началу IX в. на всем побережье Британских островов и даже в богатых внутренних районах не оставалось практически ни единого клочка земли, жители которого могли бы чувствовать себя в безопасности от свирепств норманнов.

Правда, одна такая гавань все же существовала… она находилась далеко на северо-западе, на краю океана.

«Фарфарер» уходил все дальше на запад. Его парус наполнял свежий попутный бриз. За кормой постепенно уходили все глубже в морскую пучину высокие пики Птичьих островов, и зеленоватые просторы Западного океана со всех четырех сторон простирались до самого горизонта.

Впереди буквально кишели глупыши и косяки сельди. Олуши мелькали в воде, словно серебристый дождь дротиков и стрел. Огромные чистики садились на поверхность воды на расстоянии весла такими густыми стаями, что рулевому приходилось сдерживаться, чтобы не поддаться соблазну изменить курс.

Однако он был вынужден изменить курс, чтобы избежать столкновения с огромным стадом сонных китов, и корабль очутился посреди них в такой опасной близости, что их огромные фонтаны время от времени закрывали горизонт[45].

Почти всегда, даже во время штормов, сопровождали целые стаи бурых дельфинов — морских свиней, которые, вероятно, глядели на корабль как на незадачливого члена своего семейства, которого надо было если не развлечь, то хотя бы поддержать.

Что касается подводного мира, то буйство жизни там было еще более пышным. Стоило только забросить в воду крючок — пустой, без наживки, — как на нем через миг-другой уже билась рыба, нередко настолько огромная, что втащить ее на борт одному человеку было просто не по силам. Экземпляры трески весом в добрую сотню фунтов или палтусы в целых пятьсот фунтов были не слишком приятной добычей для рыбаков, вооруженных всего-навсего легкой ручной острогой.

Таков был этот мир водной стихии, по которой скользил нос-водорез «Фарфарера». Это вполне могло быть десятое, а то и двадцатое судно, носившее это название, но по сути и конструктивным особенностям оно мало чем отличалось от всех своих предшественников.

В тот осенний день в самом начале VIII в. наш корабль возвращался в свой новый родной порт — Сван Фьорд (Лебединый фьорд) на восточном побережье Тили после плавания на Оркнейские острова, где его команде удалось обменять северную «валюту» на товары из дальних южных стран. Тили пока что был скрыт линией горизонта, но он, несомненно, лежал где-то там — этот огромный остров, на который представители клана «Фарфареров» переселились поколением раньше с острова Фетлар. Бесконечные вереницы диких уток, гусей и лебедей направлялись с него на юго-восток, следуя своим невидимым путем, который был знаком многим поколениям жителей Северных островов под названием Лебединого пути.

Бриз стал совсем резким, и вскоре впередсмотрящий заметил впереди сияющий отсвет Уайтскалла (Белого Черепа) на низком небе именно в том месте, где он и должен был находиться, сверкая, как крошечная точка на фоне небосвода. Не успел этот сияющий абрис огромного ледника подняться над горизонтом, как на пути «Фарфарера» возникли целые стада древних обитателей Тили. Огромные тяжелые головы со сверкающими глазами, отвислыми усами и изогнутыми, как сабли, бивнями дружно повернулись в сторону корабля. Два зеленых юнца с Оркни, впервые в жизни вышедшие в плавание, были поражены этой встречей с легендарными орками, сама жизнь которых еще с незапамятных времен тесно переплеталась с жизнью островитян.

«Фарфарер» приблизился к берегу неподалеку от мыса, исстари называемого мыс Горн, на юго-восточном побережье острова. Уже смеркалось, когда капитан, не выпуская румпеля из рук, направил судно в узкий вход, который вел в просторную лагуну Истхейвен-андер-Горн, неофициальную столицу Тили.

Для кораблей, приходящих с запада, давно стало привычной практикой причаливать у мыса Горн, а для судов с востока — отправляться от него в обратный путь. Находясь в просторной лагуне Истхейвен, корабли могли преспокойно стоять на якоре при любой погоде, а в случае необходимости их легко можно было вытащить на сухие песчаные берега.

Истхейвен издавна был местом встречи всех, прибывающих на Тили. Из поколения в поколение добытчики «валюты» наведывались сюда, чтобы обменяться свежими новостями и угоститься на славу свежими продуктами крестьянских усадеб, предки хозяев которых поселились на этих землях еще в IV в. Приезжие и хозяева помолились в капелле, в которой служил священник из миссии Ниниана, живший вместе с женой и детьми в небольшой усадьбе поблизости от капеллы.

«Фарфарер» встал на якорь, и его команда поспешно высыпала на берег, чтобы поразмять ноги и прогуляться вдоль «ларьков» из камней и дерна, построенных много лет назад у самой кромки воды. От костров, на которых на открытом огне жарились целые туши баранов, исходил головокружительно-соблазнительный запах жареного мяса. Матросы с разных кораблей переходили от хижины к хижине, разнося новости и слухи и возобновляя старые знакомства.