Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Однажды, когда Дюкло рассуждал о том, что каждый представляет себе рай на свой манер, г-жа де Рошфор[505] заметила: «Что до вас, Дюкло, то вам для райского блаженства нужны только хлеб, сыр, вино и первая встречная».
* * *
Некто осмелился сказать: «Хочу дожить до того дня, когда последнего короля удавят кишками последнего попа».
* * *
В доме г-жи Делюше был заведен такой обычай: когда кто-нибудь развлекал гостей забавной историей, хозяйка тотчас покупала ее у рассказчика. «Сколько вы за нее хотите?». — «Столько-то...». Как-то раз г-жа Делюше стала проверять счет своей служанки, истратившей сто экю; та назвала все расходы, но долго не могла вспомнить, на что ушла сумма в тридцать шесть ливров. «Ах, сударыня! — вскричала она наконец. — Мы же забыли историю, купленную вами у господина Кокле.[506] Вы тогда еще позвонили, я прибежала и заплатила ему тридцать шесть ливров».
* * *
Г-н де Бисси решил было порвать связь с президентшей д’Алигр,[507] но как раз в это время нашел у нее на камине письмо, адресованное человеку, с которым она завела новую интрижку. Президентша писала, что, щадя самолюбие Бисси, постарается все устроить так, чтобы он сам бросил ее. С этой целью она, вероятно, и оставила письмо на видном месте. Бисси, однако, притворился, что ничего не знает, и прожил с президентшей еще полгода, неотступно докучая ей своими нежностями.
* * *
Г-н де Р* очень умен, но в его уме столько глупости, что порою его можно принять за дурака.
* * *
Г-н д’Эпремениль[508] с давних пор состоял в связи с г-жой Тилорье. Ей хотелось выйти за него замуж, и она прибегла к помощи Калиостро.[509] Как известно, тот, играя на фанатизме и суеверии людей и дурача их алхимическими благоглупостями, вселил во многих надежду найти философский камень.[510] Когда д’Эпремениль стал сетовать на то, что он никак не может получить этот камень, ибо какая-то формула Калиостро оказалась неверной, шарлатан ответил, что причина неудачи д’Эпремениля — его греховная связь с г-жой Тилорье. «Успеха вы добьетесь лишь тогда, когда научитесь жить в согласии с незримыми силами, и особенно с главной среди них — Верховным существом. Женитесь на госпоже Тилорье или порвите с нею». После этого г-жа Тилорье принялась кокетничать еще пуще, и д’Эпремениль женился на ней; таким образом, философский камень принес ей немалую пользу.
* * *
Людовику XV доложили, что один из его гвардейцев вот-вот отдаст богу душу — дурачась, он проглотил экю в шесть ливров.
— Боже мой! — вскричал король. — Бегите же скорей за Андуйе,[511] Ламартиньером,[512] Лассоном![513]
— Звать надо не их, государь, — возразил герцог де Ноайль.
— Кого же тогда?
— Аббата Терре.[514]
— Аббата Терре? Почему именно его?
— Он немедленно обложит эту крупную монету десятиной, повторной десятиной, двадцатиной и повторной двадцатиной, после чего экю в шесть ливров станет обычным экю в тридцать шесть су, выйдет естественным путем, и больной выздоровеет.
Это — единственная шутка, когда-либо задевшая аббата Терре; он запомнил ее и впоследствии сам пересказал маркизу де Семезону.
* * *
В бытность свою генеральным контролером финансов г-н д’Ормессон[515] при двух десятках свидетелей заявил: «Я долго старался понять, на что нужны такие люди, как Корнель, Буало,[516] Лафонтен, но так и не понял». Это ему сошло: генеральному контролеру все сходит. Только г-н Пельтье де Морфонтен, его тесть, кротко упрекнул зятя: «Я знаю, вы действительно так думаете. Но старайтесь, хотя бы ради меня, в этом не сознаваться: я очень не люблю, когда вы бахвалитесь своими недостатками. Не забывайте: вы занимаете то же место, что и человек,[517] который подолгу беседовал с глазу на глаз с Расином[518] и Буало и принимал их у себя в поместье, а когда одновременно с ними туда наезжало несколько епископов, приказывал слугам: „Покажите этим духовным особам замок, сады, все что угодно, только не пускайте ко мне — я занят“».
* * *
Враждебность кардинала Флери[519] к супруге Людовика XV объясняется тем, что королева не пожелала внять его галантным домогательствам. Известно это стало лишь после ее смерти, когда отыскалось письмо короля Станислава к дочери,[520] которое он написал в ответ на ее просьбу посоветовать ей, как держать себя с кардиналом. Правда, Флери было в то время уже семьдесят шесть лет, но всего несколькими месяцами раньше он ухитрился изнасиловать двух женщин. Письмо Станислава видели своими глазами жена маршала де Муши[521] и еще одна дама.
* * *
Говоря о беззакониях, запятнавших последние годы царствования Людовика XIV, мы вспоминаем обычно драгонады,[522] гонения на гугенотов, которым запрещалось покидать Францию, где их травили, и приказы о заключении без суда, дождем сыпавшиеся на отшельников Пор-Рояля[523] — янсенистов, молинистов[524] и квиетистов.[525] Этого, разумеется, довольно; однако не следует забывать о секретном, а подчас и явном надзоре, под который король-ханжа отдавал тех, кто не соблюдал пост, и о слежке, которую интенданты и епископы в Париже и провинции вели за мужчинами и женщинами, заподозренными в сожительстве. Такая слежка не раз вынуждала людей предавать гласности свой тайный брак: лучше уж было сознаться в нем раньше времени и претерпеть все связанные с этим неприятности, чем подвергаться преследованиям со стороны светских и духовных властей. Быть может, подобные меры были просто хитроумным маневром г-жи де Ментенон, надеявшейся таким способом дать понять, что она — законная королева.
* * *
Когда знаменитого акушера Левре[526] вызвали ко двору принимать у дофины, ныне покойной,[527] ее супруг сказал ему: «Надеюсь, вы рады, что принимаете у дофины, господин Левре? Это упрочит вашу репутацию». — «Меня бы не было здесь, не будь она уже упрочена», — невозмутимо ответил акушер.
* * *
Однажды Дюкло стал жаловаться г-жам де Рошфор и де Мирпуа[528] на ханжество нынешних куртизанок — они не желают слушать даже мало-мальски вольные речи. «Они теперь стыдливее порядочных женщин!», — воскликнул он и тут же рассказал весьма пикантную историю, затем другую, посолонее, и, наконец, третью, с самого начала оказавшуюся еще более игривой. Тогда г-жа де Рошфор прервала его: «Полегче, Дюкло! Вы считаете нас слишком уж порядочными».
* * *
Как-то раз король прусский
