Я подождал, пока официант принес ей сухой мартини, затем, убедившись, что ею никто не интересуется, я решил испытать свое счастье.

– Миссис Стобарт? – спросил я, приблизившись к ней.

Она быстро вскинула на меня глаза, потом улыбнулась. Ее недоброе лицо сразу смягчилось.

– Да, это я, а вы кто такой?

У нее был низкий хрипловатый голос, от которого исходил секс.

– Дирк Уоллес, – ответил я, – красивые женщины не должны оставаться в одиночестве. Я не испорчу вам вечер, если присоединюсь к вам, или вы мне прикажете испариться?

Она снова осмотрела меня, затем улыбнулась шире:

– Не испаряйтесь. Сегодня все разбились на парочки. Я прихожу сюда регулярно. Что-то не замечала вас раньше.

Я придвинул стул, уселся и просигналил официанту.

– Время от времени я заглядываю сюда, но дела не дают возможности ходить чаще.

Подошел официант, я заказал скотч со льдом.

– Дела? По вечерам?

Она вопросительно смотрела на меня.

– Да, к несчастью.

Я подарил ей свою широкую, дружественную улыбку.

– Здесь масса народа…

Она пожала плечами:

– Здесь всегда так многолюдно. – Она задумчиво разглядывала меня. – Чем вы занимаетесь, мистер Уоллес?

– Я следователь.

Ее улыбка медленно сползла с лица.

– Не поняла. Следователь или исследователь? Что вы исследуете?

– То одно, то другое. Конфиденциальная работа.

Официант принес мне скотч, я расписался за него.

По изменившемуся выражению ее лица я понял, что она уже сожалеет, что пригласила меня за свой столик. Осмотревшись, она поискала глазами человека, чтобы подняться и подойти к нему, но в этот вечер ей явно не везло.

– Я работаю в «Детективном агентстве Парнэлла», – продолжал я, не спуская с нее глаз.

Она держалась хорошо, но не превосходно: заморгала, хотя ее рука твердо держала бокал с мартини. Отпив немного, она поставила его на стол.

– Вы хотите сказать, что вы – одно из тех кошмарных насекомых, которые суют свой нос в жизнь посторонних людей?

Теперь ее голос звучал резко, она на глазах превратилась в то, кем и была в действительности: авантюристкой, дорвавшейся до богатства, но не ставшей от этого лучше.

– Полагаю, это определенно не хуже других, – усмехнулся я.

– Вы хотите сказать, что комитет этого клуба разрешил кому-то вроде вас стать его членом?

Я беспечно махнул рукой:

– Чему тут удивляться? Как бы вы поразились, узнав, кого только не допускают в этот клуб. Похоже, что здесь очень много бывших авантюристов.

Снова моя обезоруживающая улыбка.

Это проняло ее. Она оглянулась.

– Оставьте меня! – произнесла она сдавленным голосом. – Я не имею ничего общего с такими людьми, как вы.

– Моя матушка когда-то предупреждала меня, чтобы я не имел ничего общего с бывшими авантюристками, миссис Стобарт, – сказал я, – но проходит время, все решается в интересах дела, сейчас мы оба, похоже, связаны им, не так ли?

– Если вы немедленно не оставите меня в покое, я сообщу комитету, кто вы такой! – прошипела она. Лицо ее перекосилось, стало злым и порочным.

– Перестаньте, Стелла! Я мог бы сообщить тоже, кто вы такая. Давайте помиримся. Я вами не интересуюсь. Я ищу вашего сына, Джонни Джексона.

Она посмотрела на свои сжатые кулаки и довольно долго сидела в такой позе, потом ее кулаки разжались. Она глубоко вздохнула и усилием воли заставила себя расслабиться.

– Кстати, – сказал я, желая, чтобы она полностью успокоилась, – Берни Айзик передает вам свои наилучшие пожелания.

Она заставила себя рассмеяться:

– Так вы действительно копали?

– Это же моя работа. – Я потягивал свой скотч. – Где мне найти вашего сына, миссис Стобарт?

Это уже был шаг вперед. Во всяком случае, она не отрицала, что у нее есть сын.

– Вкратце: его дед, Фрэдерик Джексон, поручил нашему агентству отыскать его. Сейчас Фрэд умер, его внук, ваш сын, наследует ферму деда и его деньги. Чтобы ввести его во владение, мы должны его найти.

– Ферма ничего не стоит, у старого Джексона не было никаких денег, так почему столько шума?

– Вы неправильно информированы, миссис. Ферма стоит как минимум двадцать тысяч. Старый Джексон зарабатывал в среднем по двести долларов в неделю на протяжении почти сорока лет. Сомневаюсь, чтобы он тратил более пятидесяти долларов в неделю, если судить по тому, как он жил. Таким образом он скопил что-то около трехсот тысяч. Вот и получается, что Джонни мог бы получить примерно четверть миллиона после того, как будут выплачены все налоги.

– Вы с ума сошли! У этого отвратительного старика никогда не было таких денег. А если да, то где же они? В банке? В сейфе? Нет, я не верю.

– Он держал их в дыре у себя под кроватью. Кто-то нашел их и похитил, но это не означает, что ваш сын не имеет на них права.

Она задумалась, глядя на залитое лунным светом море.

– Кто-то забрал их? – произнесла она после долгой паузы. – Забудьте об этом. Я могу сказать, кто это сделал. Джонни. Он один мог знать про тайник деда. Когда старый Джексон застрелился, Джонни опустошил его. Это были его деньги, не так ли? Старый Джексон оставил ему все, верно?

– Дело куда более сложное, чем вы предполагаете. Старый Джексон вовсе не застрелился. Его убили, и я думаю, что деньги забрал убийца.

Она среагировала на это сообщение таким образом, как будто я ударил ее по лицу. Она откинулась назад и затаила дыхание.

– Убили? Вы с ума сошли! Что вы такое говорите? Вердикт был: самоубийство.

– Если только Джонни не убивал деда, – сказал я спокойно, – ему не достались деньги, которые он должен унаследовать.

– Этот старый негодяй застрелился!

– Не знаю.

– С меня довольно.

– О'кей, где я найду Джонни?

– Убирайтесь ко всем чертям!

Голос ее стал пронзительным, передо мной сидела не богатая дама, а девка из ночного клуба. К счастью, терраса была почти пуста.

– Миссис Стобарт, успокойтесь, пожалуйста! Я хочу найти Джонни. Вы действительно не знаете, где он находится? Помогите мне, прошу вас! Правда ли, что он гомосексуалист и связан с каким-то чернокожим гориллой?

Она заколебалась, отвернулась в сторону, лицо у нее как-то сразу осунулось.

– Да, он с отклонениями, – наконец ответила она. – Однажды он явился ко мне со своим негром и попытался одолжить у меня деньги. С тех пор я его больше не видела. Возможно, он умер. Не знаю… меня это не интересует… Он был частью моего жалкого прошлого.