– Зря ты так думаешь, – оборвал его полковник. – Кто мог предположить, что атакуют США? А удар нанесли, да еще какой. Одиннадцатое сентября – вечный траур для американцев. А мы? Дома взрывали в Москве – все на ушах стояли. А потом расслабились – и пожалуйста, «Норд-Ост». Вроде опять за них взялись. Тут два самолета шахидки взрывают. Снова тревога. Успокоились – и бац, на рынке и у метро происшествия. Так что отдыхать и расслабляться нельзя. Террористы – враги непредсказуемые и бьют везде, где удобно и когда им выгодно. Мы уж думали, что только в Израиле смертники взрывают себя, а у нас такого быть не может. Впрочем, это просто разговор, не более. Решают там, – кивнул он вверх. – Интересно демократию у нас делают. Взяточников развелось немерено, даже оборотней из высшего состава МУРа нашли. Преступность возросла, делают что хотят.

Умет

– А ты давно работаешь? – спросил ставившую капельницу Лену Анджей.

– Не очень, – улыбнулась та. – Я на полставки оформлена, процедурная медсестра.

– А делаешь уколы на большой палец. Здесь есть одна, вчера дежурила. Как миледи д’Артаньяна шпагой колола, так она уколы делает. На задницу потом не сядешь.

Лена смущенно потупилась.

– Ты так колешь, что и не чувствуешь. Молодец! А когда на полную ставку работать будешь?

– Не знаю. Наверное, в поликлинику перейду. – Она посмотрела на капельницу. – Ну, я скоро загляну.

– Кончаться лекарство будет, я так заору, что и дома услышишь. Видел, как под капельницей один умер, с тех пор боюсь их.

Лена улыбнулась и вышла из палаты. Анджей закурил. Посмотрел на вставленную в стойку вверху стеклянную бутылочку.

– Сколько мне этих хреновин вливали, – вспомнил он и затянулся.

– Хоть бы окно открыли, – вошла в палату Соколовская.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Анджей. – А ты снова работаешь? Вроде через двое суток должна…

– Я исполняю обязанности старшей медсестры, – сообщила Татьяна.

– Значит, на повышение пошла. А Вера Ивановна где?

– Приболела что-то. Как лекарство будет кончаться, крикнешь. – Улыбнувшись, она вышла.

– Можно к полковнику пройти? – спросил, встретив Татьяну, Эдик.

– А где «здравствуй»? – остановилась она. – Не виделись сколько, а он сразу…

– Тьфу ты! – усмехнулся Эдуард. – Таня. Богатой будешь, не узнал.

– Ну конечно, буду, – весело согласилась она. – Обещают зарплаты учителям прибавить, значит, муж будет получать прилично, и медицинским работникам тоже. Правда, обещают давно. А твой полковник там, – показала она в конец коридора.

– Привет, – войдя в крайний бокс, кивнул Эдуард.

– Салют, маэстро, – отозвался Анджей. – Ну что там с Катком?

– Взяли, но отпустили. – Орлов сел на табуретку. – Кока со стволами хапнули.

– В курсе. Сергей уехал?

– Он звонил. Все нормально у него. Коттедж купил под Саратовом двухэтажный. Уже перевез и старую чету, и сам там вроде устроился. Повезло мужику сразу…

– Это он им говорит, что сразу, – засмеялся Анджей. – Он же просил там одного присмотреть ему коттедж. Вот и повезло. Значит, надо собираться на свадьбу, – подмигнул он Эдуарду. – Алена, наверное, на седьмом небе от счастья. Не было ничего, а тут пожалуйста, и все на большой палец. Старики тоже небось довольны.

– Еще как, – рассмеялся Орлов. – Серега говорит, дед бабке даже предложил вместо иконы Серегину фотографию повесить и молиться. В общем, все у него путем. Я чего пришел – из столицы звонил Рука. Помнишь такого?

– Чего ему надо? – спросил Анджей.

– Ян Карлович интересуется деньгами. Я сказал, что нашли, но вы поздно приехали, и Виталька умер. Ну а деньги…

– Твою мать! Кто тебя за язык тянул? Впрочем, это можно исправить. Позвони Сергею, пусть время выберет в течение двух дней и приедет. Очень надо.

– Хорошо. Я так понимаю, что проблемы могут быть? – осторожно спросил Эдуард. – Из-за меня, выходит?

– Соображаешь, – усмехнулся Анджей. – Отдать деньги живому – одно, это плата легиона за работу, а отдать их родственникам или даже жене – совсем другое. Там расценки разные. Славянин подписывал контракт дважды. И оба раза на определенный срок. Сначала полгода, потом полтора. По истечении первого с ним рассчитались полностью. По второму он не довоевал три месяца и был ранен. Вот ему и передали оговоренную контрактом сумму. И за проделанную работу, и за нанесенный вред здоровью, и вроде как на лечение. А мы не успели вручить ему бабки. И получается, что…

– Стоп, – остановил его Эдик. – Но вы застали его живым. И отдали ему бабки. А он уже сам…

– Тоже верно, – засмеялся Анджей. – Вот так и надо было говорить.

– Примерно так я и сказал.

Тамбов

– Да ничего я не знаю, – промычал Перс. – Если бы знал, сказал бы. Переведите меня в другую камеру. Я буду жаловаться прокурору. – Он осторожно промокнул платком распухшую, окровавленную верхнюю губу.

– И кто же тебя так? – спросил начальник оперативной части. – Досталось тебе. А что касается жалобы, пиши, имеешь полное право. Трое сокамерников посажены в карцер. Двое лишены передач. Ты, кстати, уже в третьей камере и нигде не можешь ужиться. Конфликтный ты человек, Перс. Ничего, значит, ФСБ сказать не желаешь?

– Я все напишу прокурору! – закричал армянин. – Вы просто выбиваете из меня показания. Сами не трогаете, а суете в камеру, где…

– Да черт бы тебя подрал! – не выдержал майор. – Тебя бьют потому, что ты сам напорол, как говорится, косяков и не вернул долги. Сошелся с бывшим ментом из Пензы и возомнил себя крестным отцом. А ты забыл, что в Тамбове никогда не давали гулять черным? Посадить тебя в одиночку я не могу, камеры и так переполнены, понял? Вот свалился ты на нашу голову! Ну, уметские тебя отоварили, это понятно. Так ты и с мужиками из сельской местности задирался, и через полтора часа тебе бока намяли. Что с тобой делать? Если только посадить к таким, как ты. Но там двое из осетинской группировки, а у тебя с ними война была. Ладно, в больницу ляжешь. Кстати, врач сказал, что тебе нужно подлечиться, перепало тебе крепко.

– Что это твой полковник не едет? – помешивая ложкой в кастрюле, спросила женщина лет сорока пяти.

– Занят, видно, – ответил крепкий мужчина с седыми висками и шрамом на лбу. – Звонил, вроде должен появиться. И когда он только угомонится? Я тебя нашел, вот и сумел. – Обняв жену за талию, он заставил ее подойти поближе.

– Так я твоей женой была, – смеясь, напомнила она, – когда ты уезжал во второй раз. Забыл уже?

– Но ведь угомонился, – вздохнул он.

– Если бы ногу не отрезали, не уверена, что снова не поехал бы. А помнишь, как ты меня матом встречал, когда я приехала в госпиталь? Мол, уйди, я калека, не хочу тебе жизнь портить.