– Помилуй бог, – воскликнул Стюарт, – я так и знал! Им все о нас известно, поэтому никто не дает себе труда что-то таить, когда они прислуживают за столом! Так, значит, получается, что они принадлежат к какому-то племени бессмертных, которые живут для того, чтобы служить другим бессмертным, так, что ли?

– Она сказала «Нестареющие», – поправил Ройбен. – Причем так, что было ясно – это слово пишется с заглавной буквы. Но меня ни она, ни ее помощники не слишком интересуют. Меня интересуют Лесные джентри.

– Они как-то связаны с призраком Марчент, – сказал Стюарт. – Я уверен.

– Ну, мне тоже так кажется, но какая именно между ними связь? Вот в чем вопрос. Какое отношение они имеют к Марчент? – Он снова вспомнил тот сон, в котором была Марчент, в котором Марчент бежала сквозь мрак, из которого тянулись к ней расплывчатые тени. Ему никак не удавалось сложить все воедино.

Стюарта же услышанное потрясло. Лицо у него перекосилось, словно он вот-вот заплачет; он буквально на глазах Ройбена превращался из юноши в маленького ребенка, как это уже как-то раз было с ним. Но их тет-а-тет неожиданно прервали.

В оранжерею вернулся Тибо.

– Джентльмены, вы мне нужны, – сказал он, взмахнув списками поручений для каждого из них. – К тому же снова звонила мать Стюарта и спрашивала, как ей одеться на банкет.

– Черт возьми, я же пятьдесят раз ей говорил! – возмутился Стюарт. – Пусть оденется как хочет. Никому до этого не будет никакого дела. Это же не пикник в Голливуде!

– Нет, молодой человек, так с женщинами не обращаются, – с мягкой укоризной сказал Тибо. – Нужно подойти к телефону, выслушать все, что она скажет, запомнить один из перечисленных цветов или фасонов, сказать ей, что это именно то, что нужно, да не поскупиться на подробности. Тогда она будет в полном восторге.

– Гениально! – воскликнул Стюарт. – Может быть, вы сами и поговорите с нею?

– Если хочешь, то поговорю, конечно, – ответил Тибо. – Знаешь, она ведь по сути своей маленькая девочка.

– Ну, еще бы! – хмыкнул Стюарт и со скептической усмешкой произнес сценическое имя матери: – Баффи Лонгстрит! Разве нормальный человек может прожить жизнь с именем Баффи?

В дверях появился Фрэнк.

– Вот что, чудо-щенята, – сказал он, – у нас дел невпроворот. Если вы уже закончили порхать вокруг елки, как лесные духи, то помогите мне с коробками.

Лишь под вечер Ройбену удалось застать Тибо в одиночестве, когда тот, накинув черный дождевик, направлялся к машине. Повсюду вокруг копошились рабочие.

– Как дела у Лауры? – спросил Ройбен. – Я вчера встречался с нею, но она мне ничего не сказала.

– Да, собственно, и говорить нечего, – ответил Тибо. – Не волнуйся. Я как раз собираюсь к ней. У нее медленно приживается Хризма. С женщинами так бывает иногда. Ройбен, для Хризмы не существует научного описания.

– Это я уже слышал, – буркнул Ройбен и тут же устыдился. – Нет научного описания ни для нас, ни для призраков, ни, полагаю, для духов леса…

– Знаешь ли, Ройбен, существует множество псевдонаук. Мы же не станем связываться с ними, верно? С Лаурой все в порядке. Мы все делаем правильно. Рождественский праздник получится на славу, и наш праздник Солцеворота пройдет куда веселее, чем обычно, потому что теперь с нами ты, и Стюарт, и еще прибавится Лаура. Но мне пора ехать. Я и так припозднился.

Среда, предутренний час.

Весь дом спал.

И Ройбен спал. Он лежал, раздетый донага, под толстым пуховым одеялом и пледом, уткнувшись лицом в прохладную подушку. Прочь от меня, дом. Прочь от меня, страх, прочь от меня, мир.

Он видел сны.

Во сне они с Лаурой прогуливались по Мьюрскому лесу среди гигантских секвой. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны, упирался в темную лесную почву могучими яркими столпами, в которых плясали мириады пылинок. Они шли, так тесно прижавшись друг к дружке, что чуть ли не сливались воедино, он обнимал ее правой рукой, она его – левой, аромат ее волос мягко дурманил и кружил ему голову.

В стороне, среди деревьев, открылась поляна, где солнечные лучи дерзко согревали землю, направились туда и, не разжимая объятий, легли наземь. Во сне было совершенно не важно, ходят ли там люди, не увидит ли их кто-нибудь. Мьюрский лес принадлежал им одним. Они скинули одежды, которые сразу исчезли. Как же хорошо было Ройбену в волчьей шкуре, в свободной дивной наготе! Лаура лежала под ним, ее светящиеся глаза смотрели прямо в его глаза, волосы разметались по темной земле – о, эти прекрасные соломенные волосы! – и он опустил голову, чтобы поцеловать ее. Лаура… Ее поцелуи, страстные, но нежные, уступчивые, но вожделеющие, нельзя было сравнить с поцелуями ни одной другой женщины на свете. Он ощущал жар ее грудей, стиснутых его обнаженной грудью, влажность волос прижатого к нему лобка. Он приподнялся, чтобы войти в нее. Экстаз! Святая святых! Солнечный свет золотил воздух, играл на листьях папоротника, который окружал их в этом храме грандиозных секвой. Она немного подалась бедрами навстречу ему, но тут же его вес плотно припечатал ее к теплой ароматной земле, и Ройбен пустился в стремительную ритмичную скачку на ней. Он брал ее жадно, но нежно, сам отдаваясь ей всем своим существом, любил ее, целовал ее мягкие ароматные губы… «Люблю тебя, моя божественная Лаура…» Потом он, плотно зажмурившись, извергся в нее; волна наслаждения все нарастала и нарастала, пока не сделалась почти невыносимой, и он открыл глаза.

Марчент.

Она лежала под ним на кровати, не отрывая от его лица молящих глаз, ее губы дрожали, по лицу текли крупные слезы.

Он заорал.

Он соскочил с кровати и врезался всем телом в противоположную стену. И все орал, орал в ужасе.

Она села на постели, прикрывая простыней обнаженную грудь – его простыни, ее грудь, – и в полной панике уставилась на него. Ее рот открывался, но он не слышал ни звука. Она протянула к нему руки. Ее взлохмаченные волосы казались сырыми.

А он трясся в рыданиях.

Кто-то резко постучал в дверь и тут же распахнул ее.

Ройбен плакал, сидя на полу и прижавшись к стене. Кровать была пуста. В двери стоял Стюарт.

– Черт возьми, старина, что случилось?

Вверх по лестнице простучали быстрые шаги. За спиной Стюарта появился Жан-Пьер.

– О, Матерь Божья! – всхлипнул Ройбен, продолжая подвывать. – Господь всемогущий! – Он попытался встать, но ноги не послушались его, и он снова рухнул на пол, сильно ударившись головой о стену.

– Ройбен, прекрати! – воскликнул Стюарт. – Прекрати! Мы тут, с тобой. Все хорошо.

– Прошу вас, господин, – вмешался в разговор Жан-Пьер, накидывая Ройбену на плечи его халат,

Явилась Лиза в длинной белой ночной рубашке.

– Я схожу с ума! – заикаясь, преодолевая ком в горле, с трудом проговорил Ройбен. – Я схожу с ума. Марчент! – выкрикнул он в полный голос и закрыл лицо руками. – Все, что хочешь, все, что я могу, все, что хочешь! Прости, Марчент, прости, прости меня!