Несмотря на принятые еще 19 августа 1918 г. декрет Совета Комиссаров Северной коммуны о необходимости публикации о каждом случае смертного приговора, большинство жертв красного террора в Петрограде остались безымянными[498]. Существует единственный, с запозданием опубликованный, список расстрелянных Петроградской губчека в период красного террора из 68 фамилий[499]. В него были включены 8 представителей «Союза спасения родины и свободы» и «Каморры народной расправы», 10 правых эсеров — участников военной организации, 6 лиц, расстрелянных за вербовку белогвардейцев на Чехословацкий (Восточный) фронт, 1 правый эсер по делу В. Володарского и 43 человека за систематическую агитацию против советской власти с целью ее свержения, в т. ч. 5 священников, 6 офицеров и один помещик. Социальный состав остальных 732 жертв красного террора в Петрограде неизвестен. Можно только предполагать о преобладании среди них бывших офицеров, как это было при проведении красного террора в других губерниях.

Взрыв насилия в Петрограде в меньшей степени коснулся самой Петроградской губернии, где репрессии не достигли таких масштабов, как в губернском центре. Из петроградских уездных городов расстрелы отмечены в Новой Ладоге (6 человек), в Сестрорецке, Луге и, возможно, в Гатчине[500]. Более сложным представляется вопрос о репрессиях в Кронштадте. Ряд историков, со ссылкой в основном на мемуарные источники, указывают на наличие 500 заложников, расстрелянных в Кронштадте в первые дни сентября[501]. Факт подобных расстрелов не подтвержден архивными данными и материалами периодической печати. Подобное положение дел с имеющимися источниками заставляет усомниться в масштабных репрессиях ЧК в Кронштадте, хотя и возможно, что в числе расстрелянных Петроградской губчека в сентябре 1918 г. были представители этого города. Более достоверным представляется расстрел большинства петроградских заложников в Кронштадте.

Широкомасштабные репрессии в Петрограде оказывали непосредственное влияние на карательно-репрессивную политику в губерниях, входивших в Союз коммун Северной области. Итоги красного террора в регионе частично были подведены на конференции чрезвычайных комиссий Северной коммуны. В сообщениях упоминалось о расстрелах в Вологде, где губернской комиссией в конце августа начале сентября было расстреляно 9 человек и еще 64 человека расстреляны по постановлению военного отдела в других городах[502]. Упомянуты и другие расстрелы. Следует уточнить, что материалы периодической печати позволяют дать более адекватную фактам картину красного террора на Севере России. Только в ответ на покушения В.И. Ленина и М.С. Урицкого в Перми было расстреляно 50 человек[503]. В эти же дни расстреляны сначала 31, а затем еще 8 участников вологодско-череповецкого заговора в Вологде и других городах региона[504]. Уральской областной ЧК расстреляно в ответ на августовские покушения 23 человека[505]. Местные руководители карательно-репрессивных органов власти в лице И.Т. Смилги, Ф.И. Голощекина, М.М. Лашевича и Бела Куна призывали к неограниченному террору: «Не нужно нам судов, ни трибуналов! Пусть бушует месть рабочих, пусть льется кровь эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически», обращались они к питерским рабочим и Г.Е. Зиновьеву в последние августовские дни, на местах осуществляя эти призывы[506]. Похожие резолюции выносились в селах и городах Вологодской губернии[507]. Ситуацию обострила предотвращенная попытка покушения 5 сентября 1918 г. на командующего армией Берзина, члена Военного совета Смилгу и военного комиссара Голощекина. Это привело к новым репрессиям[508]. Данные расстрелы были только началом красного террора в этих регионах, где после 5 сентября 1918 г. они примут больший масштаб.

Наряду с Северо-Западом и Поволжьем массовые расстрелы происходили в Центральной России, ранее в меньшей степени затронутой карательно-репрессивной политикой органов ВЧК. Наибольший размах красного террора наблюдался в Москве, Тамбове и Пензе, где репрессии применялись летом 1918 г. чаще. Многие руководители коммунистической партии, выступившие впоследствии за смятение террора, в первые сентябрьские дни 1918 г. призывали усилить репрессии, в т. ч. Л.Б. Каменев и К.Б. Радек[509]. В столице Советской России было расстреляно в первые сентябрьские дни 90 представителей царского режима, в т. ч. бывшие министры А.Д. Протопопов, А.А. Xвостов, И.Г. Щегловитов, С.П. Белецкий, сидевшие в Таганской тюрьме, и др.[510] Среди других жертв красного террора ВЧК в Москве 70 бывших жандармов и еще 12 жандармов расстреляно московскими уездными ЧК[511]. Всего в Москве, по сложно поддающимся проверке материалам периодической печати, в сентябре 1918 г. высшей мере наказания было подвергнуто около 300 человек[512].

В ответ на покушения на В.И. Ленина и М.С. Урицкого в Пензе было расстреляно до 20 человек[513]. Уже 2 сентября 1918 г. в городе состоялась губернская конференция уездных ЧК, на которой решался вопрос о необходимости усиления террора. Отчеты с мест показывали, что массовые репрессии на местах уже применяются, в т. ч. Наровчатской УЧК, но этого недостаточно для искоренения контрреволюции[514]. В большой статье от редакции, предваряющей отчет о конференции, указывалось на меры, применимые к контрреволюции в современный момент. «У нас нет гильотины, которой французские революционеры отрубали сто лет тому назад преступные головы врагов трудового народа. Но у нас есть пулемет. Под пулемет буржуазию и ее лакеев. Под пулемет»[515]. Так же, как и на северо-востоке Советской России, репрессии в Пензенской губернии будут усилены после 5 сентября 1918 г.