— С возращением, ваше высочество, как отдыхалось? — улыбнулась я.

— Н-не помню, — растерянно озираясь, проговорил он. — Надеюсь, я уже могу идти? — попытался он тут же подняться.

— Еще нет! Еще пять минут! И сможете идти, ваше высочество! — и целитель взял инициативу в свои руки, причем в буквальном смысле. Он положил ладонь правой руки на рану от входного отверстия лезвия шпаги, которая располагалась на животе, а ладонь левой руки на рану от выходного отверстия, расположенную на спине, и стал читать заклинание. Сквозь его пальцы очень скоро начал просачиваться теплый свет, а по стенам палаты запрыгали десятки крошечных солнечных зайчиков. — Ну, что ж! Давайте теперь посмотрим, — сказал он, снимая повязку, пропитанную целебными мазями, наложенную моей матерью, — как будто бы никакой раны и не было, — удовлетворенно проговорил мистер Кьюринг. — Ваша мать, Диана, великая ведьма! Я не хотел вас пугать, но если бы не она, принц бы не дожил даже до вечера…

— Целитель Кьюринг, — обратился к нему Рауль, — кто кроме вас профессора Малефисенты и матери Дианы еще знает, про то насколько серьезно это было?

— Насколько я знаю, никто. Ни я, ни Малефисента никому не говорили ни слова.

— Спасибо, целитель. И вы, в неменьшей степени спасли мою жизнь, надеюсь, вы это понимаете.

— Что вы, ваше высочество, я просто выполнял мой врачебный долг! — и целитель вышел из комнаты.

— Ди…, — принц перевел свой горящий благодарностью взор на меня.

— Ой, вот только не надо! — закатила я глаза, — мы теперь просто квиты! — Особенно в свете того, что тебе предстоит ужин с моей мамой и Дереком, тем самым у которого ящерка на заднем месте, — сообщила я ему программу на вечер, который уже только поэтому перестал быть томным; а еще была часть вечерней программы, которую я от принца утаила, а именно: я планировала туда же заманить папочку, и там же за ужином опоить моих предков любовным зельем.

— Ди! А ты не считаешь, что твоей матери будет неприятно меня видеть!

— Возможно! Но она переживет. Рауль, вот если бы ты на самом деле был моим женихом, мне что тогда пришлось бы с тобой порвать, чтобы маме приятное сделать? И, потом, ты не мог ничего у нее увидеть там, кроме лица. Ее же этот с ящеркой прикрывал собой, ну…, если образно говоря.

— Так я и не видел ничего, кроме ее лица…, почти ничего…

— Вот «почти ничего», если тебе все-таки придется с ней объясняться, не добавляй. И тогда все будет хорошо! Я, кстати, хочу тебе кое-что показать! — И я развернула перед ним пространственную доску с моими столбиками. — Ну как?

— Ты продела просто сумасшедшую работу, — с уважением произнес он после долгого и внимательного изучения моих наблюдений и теорий. — Давай, прямо сейчас допросим капитана Марбеллу…, потому что ты права, никто кроме нее не мог меня проклясть, она единственная у кого была такая возможность, — он взял комустр и отправил сообщение.

— Но ужин с мамой уже через час! — напомнила я.

— Мы быстро! Одна нога здесь другая там! Думаю, управимся даже минут за сорок.

— Но мне еще и к папе надо!

— Ди, я понимаю твое желание поскорей все рассказать отцу, но давай завтра, а?

— Не могу завтра, мне надо сегодня! — не желая отказаться от своих грандиозных планов, капризно уперлась я. — Но ты можешь начать допрос без меня, а я к папе! — предложила выход я. — И вообще, разве Марбелла уже под арестом?

— Сейчас уточню, — принц посмотрел на комустр и зловеще улыбнулся, — уже под арестом, ее удерживают в КПЗ[20] главного управления. Так что я пошел…, но ты, пожалуйста, постарайся ненадолго задержаться…

— Неужели ты опасаешься, что без меня не справишься…, — шутливо поддела я.

— Уверен, что справлюсь…, но с тобой справлюсь лучше… просто мы хорошая команда, Ди, ты не находишь? — и взгляд такой проницательный и лучистый, аж в самую душу заглядывающий.

— Наверное…, — как можно беспечнее ответила я и вздернула плечами, хотя в душе поднялась такая горячая, аж шкварчащая волна, что меня в жар бросило и воздуха стало стремительно не хватать, — ты просто излишне эмоциональный после… возвращения, такое часто, это нормально, мне мама говорила, — мои щеки пылали и мне это совсем не нравилось.

— Хмм…, оказывается, твой отец был прав!

— У-у-у, — не поняла я причем тут отец.

— Ты совершенно не умеешь принимать комплименты! — просиял он улыбкой, — и исчез в портале.

Он исчез, а я поняла, что стою здесь одна посреди больничной палаты и как дура плачу. — Ну и чего это я? — громко и требовательно спросила я у пустоты.

«— Это потому что ни один у нас излишне эмоциональный после пережитого, — начал объяснять мой Меркурий.

— Вот-вот, какой бы он эгоистичный и самовлюбленный не был, и как бы сильно не раздражал, а когда лежал тут беспомощный и умирающий — было так страшно и переживательно, что плакать хотелось, — напомнила Луна, — так что ничего страшного, поплачь, все равно никто не видит».

— Некогда мне плакать, к папе надо! — скомандовала я себе и решительным жестом вытерла слезы и не менее решительным шагом пошла искать свою метелку. К отцу мне нужно было всего на минутку, чтобы внушить мысль, что ему обязательно нужно сегодня заглянуть в ресторан «У Альваида» и объяснить маме необходимость и важность нахождения меня все время рядом с наследником престола. Но, чтобы даже комар носа не подточил, я продумала все до мельчайших мелочей.

Матильда ждала меня там, где я ее и оставила, то есть на университетской стоянке для метелок и, учитывая на ее нервно подпрыгивающее состояние и клубы черной пыли вокруг — ждать в абсолютном одиночестве (ведь всех остальных метелок уже давно забрали с собой хозяева) ей надоело уже давно. Так что пришлось извиняться и объяснять причину, по которой ее покинули и о ней забыли. Бедная моя чувствительная метелочка, так распереживалась, что в процессе моего рассказа несколько раз покрылась соком (ах, да, для вашей информации: метелочка моя из липы), но когда узнала, что все в порядке зацвела цветами, чем привлекла к себе с десяток липовых бражников[21]. В общем, так мы и полетели к папе: я на метелке, а ночные мотыльки следом. И не только полетели, в гости к отцу тоже пришлось заходить вместе с мотыльками, потому что никакая магия не могла их отогнать от благоухающей липовым цветом метелки.

— Ди, твоя метелка, что влюбилась? Что так цветет и пахнет? — заржал папа, как только увидел меня и «мое сопровождение».

— Да, нет, просто расчувствовалась очень, а потом обрадовалась, вот и зацвела, но об этом я потом расскажу… пап… у меня к тебе дело есть, очень важное…

— Что-то случилось?