Ироничный тон провожатой заставил Хонор улыбнуться и задать более откровенный вопрос:

– А ведь те гусары – из «Мертвой головы», не так ли?

– Да, это они.

В голосе Шенингер послышалось удивление, оттого что их узнали, но через свою связь с Нимицем Хонор не почувствовала настоящего удивления в эмоциях девушки.

– Мне казалось, что они покидают Потсдам только в военное время, – то ли заявила, то ли спросила Хонор.

Шенингер подтвердила:

– Обычно это так, миледи. Но герцог Рабенштранге – двоюродный брат императора. Они вместе учились в Академии и всегда были очень близки. Его величество лично приказал приписать отряд «Мертвой головы» к флагманскому кораблю герцога.

– Понятно, – медленно кивнула Хонор.

Коммандер снова улыбнулась. Улыбка получилась еле заметная, но Хонор почувствовала удовлетворение Шенингер и поняла, что девушка специально подвела беседу к тому, чтобы сказать последнюю фразу. Хонор задумалась, не было ли это просто попыткой мимоходом прибавить вес своему хозяину. Из того немногого, что она пока поняла о коммандере Шенингер, этот вариант показался ей маловероятным. Гораздо более правдоподобным было предположение, что коммандер хотела убедиться, насколько хорошо Хонор осознает, что все исходящее из уст Рабенштранге можно рассматривать как мнение правящих кругов, близких к императору. Какими бы ни были намерения Шенингер, девушка вела себя безупречно, и Хонор почувствовала искреннее восхищение. Тонкость в общении ей никогда не давалась, но это не означало, что она не могла оценить ее в других.

Лифт остановился, и коммандер повела своих спутников по коридору к люку, охраняемому двумя одетыми в черное морскими пехотинцами, которые при их приближении встали по стойке «смирно».

– Гости к адмиралу, – объявила Шенингер, – Нас ждут.

– Так точно, мэм, – ответил один из морпехов на стандартном английском языке (Хонор оценила эту любезность) и нажал кнопку на панели связи, – Fregatten-kapitanin Schoeninger und Grafin Harrington, Herr Herzog , – объявил он по-немецки.

Секунду спустя дверь плавно открылась.

– Прошу вас, миледи, – обратилась к ней Шенингер, указывая рукой на вход в самую роскошную каюту из всех, когда-либо виденных Хонор. Размеры помещения были немного меньше ее собственных апартаментов на борту «Грозного», но обстановка отличалась кардинально.

– А! Леди Харрингтон!

Чин-лу фон Рабенштранге, с улыбкой протягивая руку, встал, чтобы приветствовать ее, одновременно с ним поднялись еще два офицера. Оба мужчины: один, слишком коренастый для андерманца, был одет в форму капитана, а на плече другого, коммандера, виднелся аксельбант офицера штаба, как и у Шенингер.

– Герцог Рабенштранге, – пробормотала Хонор, пожимая его руку.

Лицо стоявшего позади герцога капитана приобрело несколько страдальческое выражение, потому что он увидел ручное оружие на поясах ее охранников и попытался взглядом передать адмиралу свое беспокойство, но сам Рабенштранге только кивнул, представляя своих спутников:

– Капитан Гунтерман, капитан флагманского корабля, и коммандер Хаузер, моя разведка.

Его подчиненные вышли вперед, чтобы в свою очередь обменяться с гостьей рукопожатиями.

– Мои телохранители, милорд, – ответила Хонор, – Майор Лафолле, гвардеец Кэндлесс, гвардеец Говард.

– Ах, да! – воскликнул Рабенштранге, – Я читал о майоре Лафолле в вашем досье, миледи.

Без малейшего колебания он протянул грейсонцу руку, даже намеком не попытавшись подчеркнуть свое благородное происхождение, и на сей раз улыбка, которой он одарил Хонор, была серьезной.

– Вам повезло, что вы имеете таких преданных и – судя по донесениям – квалифицированных телохранителей.

Лафолле покраснел, а Хонор только кивнула.

– Да, милорд, повезло, – просто сказала она, – Я надеюсь, что их присутствие не составит проблем?

– Если следовать строгим предписаниям протокола, вероятно составило бы, – ответил Рабенштранге, – Но, учитывая данные обстоятельства и ваш собственный статус, я полагаю, все будет одобрено.

Капитан Гунтерман явно был не согласен с этим, и Хонор ему посочувствовала. Она знала, как бы она чувствовала себя, если бы иностранный офицер захотел притащить с собой на ее корабль вооруженных сопровождающих, да еще в присутствии представителя Дома Уинтонов. Однако Рабенштранге выглядел вполне искренним. Казалось, он от души радовался встрече с ней, а в эмоциях, которые она ощущала через свою связь с Нимицем, различались радушие, предвкушение развлечения и какое-то дьявольское удовольствие вкупе с несомненной серьезностью.

– Благодарю вас, милорд. Я ценю вашу чуткость, – сказала она.

Адмирал покачал головой.

– Нет никакой необходимости благодарить меня, миледи. Я пригласил вас сюда в качестве моей гостьи. В сущности, я предполагал, что вам придется следовать тем правилам, которые диктует ваше положение.

Хонор почувствовала, как при очередном доказательстве его полной осведомленности относительно ее статуса брови сами собой полезли вверх. Очень немногие мантикорцы знали, что закон Грейсона категорически требует присутствия рядом с ней вооруженной охраны, и она была изумлена, что Рабенштранге знает и об этом. Ее удивление было настолько очевидным, что адмирал снова засиял.

– У нас довольно полное досье на вас, миледи, – сказал он, не то забавляясь, не то извиняясь, – Видите ли, ваши успехи вызвали у нас особый интерес к вам.

Хонор почувствовала, что ее скулы вспыхнули огнем, но Рабенштранге лишь рассмеялся и указал ей рукой на стул. Остальные андерманцы тоже сели. Лафолле занял привычную позицию за плечом Хонор, а Кэндлесс и Говард как можно незаметнее расположились у стены. Внезапно возникший стюард предложил всем вина, а затем исчез так же тихо, как и появился. Вино было темным, почти черным, и Рабенштранге ждал, пока Хонор, отпив из своего бокала, распробует вкус.

– Отлично, милорд, – оценила она, – Не думаю, что мне доводилось пробовать когда-либо нечто подобное.

– Думаю, не доводилось. Это вино Потсдамского купажа. Когда микробиологи заново разрабатывали наши сельскохозяйственные культуры, они случайно создали новый сорт винограда, который может расти только на Потсдаме. Вино получается замечательное. Я лично полагаю, это одно из самых удачных их достижений.

– В самом деле, милорд, – снова оценивающе пригубив вино, Хонор откинулась на спинку стула и скрестила ноги.

Нимиц вспрыгнул к ней на колени и устроился поудобнее, а она, склонив голову набок, с легкой улыбкой посмотрела на Рабенштранге.

– Однако, милорд, я все же сомневаюсь, что вы пригласили меня на борт вашего корабля лишь затем, чтобы предложить отведать сокровища вашего винного погреба.

– Конечно нет, – согласился Рабенштранге, откидываясь на спинку кресла. Он поставил локти на ручки кресла, с довольным видом держа в ладонях свой бокал, и улыбнулся ей в ответ, – Как я уже сказал, мне хотелось, чтобы коммандер Хаузер смог поделиться с вами нашими собственными данными по ситуации в Конфедерации. Я попросил его подготовить диск, на котором собрать все наши донесения за последние несколько стандартных месяцев. Но если быть совершенно откровенным, миледи, то я пригласил вас, потому что хотел встретиться с вами лично.