Прошел 1934 год – год напряженной работы в Японии. Группа пополнилась наиболее яркой фигурой – японским журналистом Ходзуми Одзаки, который согласился возобновить сотрудничество с «Джонсоном», прерванное в 1932 году в Китае. Усилились позиции Зорге в германском посольстве, и в первую очередь, укрепилась его дружба с военным атташе полковником Оттом, а также дружеские отношения с новым военно-морским атташе капитаном Полем Веннекером. В 1934 году Зорге уже считался энергичным журналистом и специалистом по дальневосточным делам. Именно как к специалисту, хорошо разбиравшемуся в проблемах Дальнего Востока, к нему обращался и посол Дирксен, и оба военных атташе, что способствовало росту его популярности и в германской колонии в Токио, и в посольстве. Контакты с Дирксеном позволяли Зорге получать от него ценную информацию. Так, в 1934 году он узнал от посла, что «выход Германии из Лиги Наций станет первым шагом на пути к японо-германскому сближению». Это было первое сообщение о подготовке будущего германо-японского военного союза, полученное группой Зорге.

Уже на следствии (протокол № 37 от 4 марта 1942 года) Зорге говорил, что основной целью приезда в Японию в начале января 1934 года Дирксена в качестве посла Германии было добиться политического сближения Японии с Германией на антисоветской основе. Однако эти усилия Дирксена не имели особого успеха в МИД Японии. В это же время военный атташе Отт пытался оказать влияние на руководство Генштаба сухопутных войск и военного министерства Японии и имел здесь некоторый успех. Усилия военно-морского атташе Веннекера в Главном штабе были встречены пассивно. Идея антисоветского военного сотрудничества между Японией и Германией не вызвала энтузиазма у руководства японского военно-морского флота. На основе информации, полученной от Дирксена, Отта и Веннекера, Зорге составил подробный доклад, который курьерской связью через Шанхай был отправлен в Москву. В этом же году Зорге получил от Одзаки и Мияги информацию об антисоветской политике военных кругов Японии и о повышении роли группы «твердолобых» в армии. Эта информация, также переданная через курьера в Москву, подтвердилась в 1935 году. Провокации, инциденты на советско-маньчжурской границе, военные столкновения на монголо-маньчжурской границе, иногда переходившие в настоящие сражения, показывали, что руководство армии взяло курс на конфронтацию со своим северным соседом.

Прошло полтора года работы в Японии. Поскольку кончался двухлетний срок командировки в Японию, то нужно было подводить итоги и намечать перспективы на будущее. Весной 1935-го Зорге подготовил и передал в Москву отчет о своей миссии, возможностях членов группы, перспективах получения информации в германском посольстве: «Я сообщил Москве, что хотел бы, чтобы меня вызвали для консультаций и чтобы сменили „Бернгарда“ на радиста получше. В мае 1935-го я получил указание из Москвы вернуться домой не откладывая». В конце июня Зорге отплыл в Америку и через США, Францию, Австрию, Чехословакию и Польшу в июле вернулся в Москву.

Зорге отправил «Бернгарда» вместе с женой в Москву, и на этом их участие в операции закончилось. Советские авторы ничего не писали об этом человеке. Ничего не могли сказать и западные биографы Зорге, и в первую очередь Ф. Дикин и Г. Стори. Юлиус Мадер, писавший свое исследование о Зорге в основном по советским источникам, также ничего не говорит о его дальнейшей судьбе. Оценка работы «Бернгарда» в Токио основывается только на отзыве самого Зорге в его тюремных записках. Ответ на вопрос о том, как сложилась дальнейшая судьба этого человека, можно дать, используя некоторые архивные документы.

В начале августа 1936 года в Москве готовили военных советников для армии Испанской Республики. Подбирали кандидатов и радистов, которые обеспечивали бы бесперебойную связь с Москвой. Занимались этим сотрудники Разведупра, а окончательно кандидатов утверждал Сталин. 9 августа к нему, с предложением утвердить очередную кандидатуру, обратился Нарком Обороны Ворошилов. В своем письме он писал: «Военным советником к друзьям предлагаю назначить комбрига т. Горева – Высокогорца Владимира Ефимовича – командира механизированной бригады ЛВО. Считаю целесообразным вместе с ним направить для обеспечения связи от друзей к нам т. Виндт Бруно, радиоинструктора Разведупра». К письму были приложены две характеристики на Горева и Виндт Бруно, подписанные Урицким. Вот мнение начальника Разведупра об этом радисте: «Родился в 1895 году. До революции был матросом германского военного флота. С 1918 года член германской компартии. Работал радистом на судах германского торгового флота. С 1929 года на радиоразведывательной работе в РККА. В течение двух лет осуществлял бесперебойную нелегальную связь Токио – Москва. В настоящее время радиоинструктор Разведывательного управления РККА». Из этого документа можно точно установить, что «Бернгард» и Виндт Бруно одно и то же лицо. Вряд ли у Разведупра была в те годы в Японии еще одна нелегальная резидентура, имевшая прямую и надежную радиосвязь с Владивостоком. А что касается Зорге, то, может быть, у него не сложились отношения с радистом и негативную оценку этого человека он перенес на страницы своих записок.

Зорге нужно было отчитаться о проделанной работе, уточнить прежние задачи и наметить новые, учитывая изменившееся положение членов группы, и прежде всего самого Зорге. Новое руководство военной разведки хотело познакомиться с руководителем группы «Рамзай». Но была и еще одна причина срочного вызова в Москву в конце мая 1935 года. Этой причиной был шумный, со статьями в китайской и западной прессе, провал советской военной разведки в Китае.

В октябре 1964 года газета «Комсомольская правда» начала публикацию серии статей одного из сотрудников военной разведки под общим названием «Я знал Зорге». Автор, работавший в 1933 году нелегалом в Берлине, описывал свои встречи с «Рамзаем» и выступал под псевдонимом Я. Горев. В те годы он готовился покинуть Германию и отправиться с разведывательной миссией на Дальний Восток. Поэтому он получил указания от «главы нелегальной берлинской организации, которого я знал как „Оскара“, встретиться с товарищем „Рамзаем“. „Гореву“ было сказано, что они с „Рамзаем“ будут соседями и что им следует вместе обсудить „некоторые вопросы оперативного характера“.

Под псевдонимом «Горев» выступал Яков Бронин. Он родился в 1900 году в Латвии. В 1918 году окончил гимназию. В 1920-м вступил в партию и занялся журналистской деятельностью. В РККА с 1922-го – политработник, редактор армейских журналов. Дослужился до должности начальника бюро печати Политуправления РККА и в октябре 1928-го поступил в Институт красной профессуры. В октябре 1930-го Берзин забрал его в Разведупр и отправил нелегалом в Берлин. В августе 1933-го Бронин приехал в Шанхай и принял резидентуру. Приехал туда со своей женой француженкой Ренэ Марсо, которая была радисткой резидентуры. Как радиоинструктор, она выезжала в Токио, чтобы помочь «Бернгарду» в налаживании радиосвязи с «Висбаденом» (Владивостоком), и, конечно, знала о существовании Зорге.

В мае 1935-го Бронин провалился и потянул за собой почти всю агентурную сеть шанхайской резидентуры. Провал «Абрама» (Бронина) бросал серьезную тень на самого Зорге и грозил его компрометацией. Главным образом по этой причине ему в конце мая был разрешен отпуск с выездом в Москву. По докладам советского полпреда Карахана из Нанкина, провал «Абрама» в Шанхае произошел прежде всего по вине самого руководителя, из-за непоследовательной позиции «Абрама», не сумевшего порвать с Коминтерном. Вместо четкой агентурной линии по организации и сбору военной информации, «Абрам» до конца не преодолел своих колебаний между компартией и социал-демократами. В Шанхае он попал между «молотом и наковальней», между чанкайшистской контрразведкой «Дай-Ли» и руководителем маоистской службы безопасности Кан Шеном, подозревавшим «Абрама» в интригах местных коммунистов против Мао Цзэдуна в пользу Коминтерна (Ван Мина).