— Интерьер оформлен в стиле минимализма, — заметил я.

— Мебель через час подвезут, — заявил Иван, — пойдем лучше с сотрудниками знакомиться.

В соседней комнате, на этот раз совершенно пустой, собралось несколько десятков человек в самых разнообразных нарядах. Ближе всех ко мне оказался высокий парень в причудливой формы комбинезоне защитного цвета с длинными дредами, на голове человека находились исполинского размера наушники. Он меланхолично кивал головой в такт в музыке.

— Этот накуренный, что ли? — тихо сказал я Ивану. Он заговорщически кивнул.

— Господа, прошу внимания! — произнес Иван.

У него получилось недостаточно громко, и он несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая внимание аудитории.

— Господа, мы со всеми вами хорошо знакомы, — продолжил Иван, — вы зарекомендовали себя во многих очень сложных проектах. Однако сейчас мы начинаем проект, который даже для вас является беспрецедентным. В силу крайне сжатых сроков у нас нет времени на переговоры с потенциальными сотрудниками, поэтому условия достаточно просты. Заработная плата составляет тысячу евро в день. Срок работы — две недели. По итогам успешного завершения проекта каждый участник получает еще пятнадцать тысяч, естественно, в случае, если это успешное завершение случится. С настоящего момента все сотрудники переходят на казарменное положение и не выходят из офиса до окончания работ. Это касается тех, кто сейчас останется в этой комнате. Остальным — спасибо за потраченное время.

Человек десять из собравшихся развернулись к выходу. Я достал сигарету и щелкнул зажигалкой.

За окнами скоростного поезда стремительно кружился неброский и незамысловатый пейзаж: покосившиеся, черные от времени сараи, крошечные огороды, безымянные поселки. Я ощущал приятную отрешенность: всегда приятнее чувствовать себя объектом, а не субъектом наблюдения. Я открыл почту — в секретном ящике обнаружилось новое письмо от Кирилла.

Привет, коллега.

Спасибо за паузу в разборках с людьми Адамовича. Как я тебе и обещал, когда пиарщики замолкают, начинают говорить пушки. С Лазаревичем вопрос решен.

P. S. Как у тебя со временем? Надо бы пива выпить в честь такого дела.

В окне замелькали однообразные силуэты многоэтажек спальных районов, их сменили более низкие и старые дома, мимо проносились полуразрушенные кирпичные строения непонятного назначения, многочисленные заборы, обрывки колючей проволоки, груды шпал. Москва встречала пассажиров, демонстрируя свою неприглядную изнанку, — город был лишен кокетства. Поезд замедлился, приближаясь к перрону Ленинградского вокзала. Я ступил на перрон, закуривая сигарету. Проходящая мимо женщина с чемоданом Luis Vuitton недовольно поморщилась, с тех пор, как в поездах между Москвой и Петербургом запретили курить, это направление стало для меня намного менее симпатичным. На перроне играл какой-то приторно-патриотичный марш. Я узнал фигуру Анатолия, стремительно шагавшего навстречу спешащим в сторону входа в вокзал пассажирам.

— Привет, как поездка? — поприветствовал меня он.

— Да так, пока всё предсказуемо, — произнес я. — Ты хотел встретиться, что за срочность?

— Твой приятель Игорь про Виктора Сергеевича расследование написал. Специально молчал, сука, чтобы мы не помешали. Мы в последний момент узнали, он вчера запрос на комментарии прислал и требует встречи.

Игорь Иващенко работал редактором отдела в одной из федеральных газет. Мы познакомились с ним лет шесть назад, когда занимался спецрасследованиями в крупном интернет-издании. После одной из его публикаций в издательский дом, где работал Игорь, приехали недружелюбно настроенные люди на трех черных джипах. Издатель Игоря беседовал с ними около двух часов, как я потом узнал, он пообещал визитерам наказать нерадивого журналиста, а сам выписал Игорю крупную премию.

— Не очень понял, он раньше об интервью просил? — уточнил я.

— Просил, но Виктор Сергеевич в свое время приказал внести его в черный список, тем более мы уже два года никому интервью не давали.

— Ну хорошо, а чего вы теперь хотите?

— Я достал предварительный текст публикации, — сказал Анатолий. — Если текст выйдет в таком виде, будет большой скандал. В общем, Виктор Сергеевич лично приказал с этим делом разобраться.

— Ему надо бы поменьше приказывать, — я щелчком отшвырнул сигаретный окурок, — задолбали уже эти силовые аллюзии. Ты вообще замечал, что ты по телефону вместо «да» в последнее время говоришь «есть», не наводит на мысли?

— Петь, не заводись, ты же понимаешь, старик нервничает, — оправдывался Анатолий, — он хочет, чтобы все читали, как он родину из последних сил спасает, а тут расследования всякие, про деньги какие-то спрашивают.

— Спасатели Малибу, — пробурчал я, — ладно, узнаю, что меньше сделать. Но если получится, вы там мне орден выпишите, за заслуги перед отечеством.

— Орден мы, кстати, правда можем организовать, — без улыбки произнес мой собеседник.

— Ага, заодно у меня появится бесплатный проезд в общественном транспорте. Вы знаете, чем мотивировать человека, — произнес я.

Мое настроение стремительно портилось. Мы встретились с Игорем недалеко от его редакции, в безымянной пельменной. Месяц назад об этом заведении написал Esquire, в результате контингент, состоявший из рабочих ближайших автосервисов и местных алкоголиков, почти наполовину оказался разбавлен офисными сотрудниками. Две категории посетителей посматривали друг на друга с опасением.

— Ну что, будешь агитировать? — поинтересовался Игорь, пододвигая поближе тарелку борща.

— Не без того, — произнес я. — Я прочитал текст, там и правда есть много спорных вопросов, мне кажется, он требует определенной доработки.

— Петь, я, наверное, должен спросить, откуда вы вообще взяли текст, но не буду. В прошлый раз «Радиотех» звонил в нашу типографию и от имени главного редактора просил остановить печать номера. На этот раз они что-то новое придумали?

Я попытался сделать обиженный вид.

— Ну ладно, не будем об этом, — не пожелал ссориться Игорь. — Но ты же сам знаешь, что Виктор Сергеевич ваш — тот еще упырь, в тексте же нет ни одного неподтвержденного факта, всё совершено этично сделано, меня к юристам два раза таскали. Ты же сам работал журналистом, ты должен понимать, что вы неправы.