И уже скоро противоборствующие друг другу существа — торжествующие светлые и гибнущие темные — стали исчезать в ураганах и ветрах, и вновь гигантское поле под холмом становилось охваченным ни чем-нибудь, а разбушевавшейся непогодой.

А когда все кончилось, юноша увидел, как что-то ослепительно сверкнуло в поле…

Слуги ждали молодого хозяина внизу, но тот не возвращался. И не возвращался уже долго. И хотя он запретил следовать за ним, они все же решились ослушаться его.

Когда слуги отыскали юношу, то облегченно вздохнули. Но они едва узнали в нем молодого хозяина — таким он показался им чужим и странным.

“Вы слышали бурю?” — спросил он у слуг.

“Бурю? — удивились они. — Нет, господин. Мы не слышали никакой бури. Все было тихо”.

“И вы не видели, как небо заволокло темной пеленой и тучи нависли надо всей землей? Не видели молний?”

“Тучи и молнии? — еще больше удивились слуги. — Нет, господин, небо было чистым, без единого облачка”.

“И не слышали звона мечей? — вновь спросил Доротеос. — Не слышали удары копий о щиты и пение стрел? Бранные крики и стоны гибнущих?”

“Звон мечей и пение стрел? Стоны гибнущих? — окончательно опешили слуги. — Такой редкой тишины и мира вокруг никто из нас и не припомнит!”

Юноша опустил голову и больше не произнес ни слова. “Не помутился ли он в рассудке?” — подумали слуги. Они справедливо решили, что смерть отца неожиданно откликнулась в сыне такой болью, что он не смог справиться с постигшем его горем. И только тут обратили внимание на то, что верхней одежды на юноше не было. Правда, она и не пропала — лежала рядом. Но не просто оказалась сброшена на землю. В одежду был завернут предмет — в два локтя длинной, кажется, узкий и прочный.

“Что же нашел он в этом поле?” — думали слуги.

Когда юношу спросили, не хочет ли он вернуться на корабль, и тот ответил согласием, один из слуг решил было помочь ему — взять ношу. Но Доротеос поспешно накрыл рукой свою находку и сказал:

“Никогда не касайтесь этого. — И добавил: — Если хотите остаться в живых”.

Купеческие корабли возвращались по реке Борисфену домой. И день ото дня слуги удивлялись молодому хозяину. Больше другого — его молчанию, а еще пуще — редко брошенному слову. Потому что слова его отныне не были словами молодого человека. Скорее, — решили самые умные из слуг, — они подошли бы умудренному опытом мужу. Их Доротеос точно прозрел, побывав на том холме. И отныне стал видеть и слышать большее, чем иные.

А сам юноша все чаще уединялся и, закрывая глаза, вспоминал Великую Битву. Вот темная рать сгинула, буря улеглась. Он встал и пошел в поле, где сверкал осколок недавней Битвы. Умиряя шаги, он подходил все ближе. И скоро увидел лежавший на земле Меч. Он долго не решался взять его, хотел уйти прочь, но затем… поднял его. Обеими руками. Но едва он коснулся Оружия, как оно запылало. Меч загорелся ярко-золотым светом и разгорался все сильнее, но не жег ладоней и пальцев. А потом из острия клинка, как его продолжение, потянулся золотой луч — он рос стремительно, стрелой летя вперед. И когда окончания этого луча, рассекшего пространство, уже не было видно, юноша понял, каково это оружие, какова его сила и кем оно отставлено здесь. Он держал в руках Меч, выкованный из первородного огня.

Меч Ангела…

Но юноша не знал, что ему делать с этим подарком, уже готовым стать для него самой тяжелой ношей; подарком, очень скоро заставившим пожалеть его, что когда-то, на чужой варварской земле, он был свидетелем Великой Битвы…

Те же три дня, пока днем и ночью горела звезда, были первыми днями от Рождества Христова. И случилось это в тех местах, где в Борисфен впадала другая река…»

На этом рукопись обрывалась и шли комментарии.

«История юноши Доротеоса, оставленная византийским писателем, сохранилась лишь отрывками, — поясняла переводчица Алена Марьина. — Как видите, история эта не похожа на средневековый роман, скорее — на жизнеописание некогда жившего, абсолютно реального человека. И если сложить некоторые осколки этого калейдоскопа, то можно догадаться, какими были недостающие его части. Из сохранившихся обрывков этой истории ясно, что, возвратившись в Рим, юноша не пошел по стопам отца. Он странствовал по свету, но с каждым годом его скитания все более походили на бегство. Точно кто-то преследовал его. Кто — писатель не знает или не хочет нам рассказать. Он лишь упоминает о некой темной силе, идущей по пятам уже взрослого путешественника. Мы можем только утверждать, что вся жизнь юноши, ставшего свидетелем Великой Битвы, после возвращения из варварских земель становится сплошной загадкой. Ребусом. Головоломкой. Или же византийский писатель сам старается запутать своего читателя? Автор упоминает о чудесном спасении корабля, пассажиром которого был его герой: на корабль напало несколько пиратских судов, но все они были потоплены — и путешественник сыграл в этом не последнюю роль. Свидетель Великой Битвы проповедовал, имел учеников. Смерть застала уже немолодого Доротеоса в пути — он оказался убит своим преследователем. Врагом. Но кем был этот враг, византийский писатель не уточняет.

Что до слияния двух рек, где произошла Великая Битва, то, возможно, рекой, впадающей в Борисфен, была Десна. А значит, битва происходила на территории будущей Руси, где спустя столетия встанет великий русский город Киев».

Вадим взглянул на девушек.

— А вот строки из моей книги, читаю на память: «В Никее, при дворе императора, Дионисий занимал должность старшего библиотекаря. Среди уцелевших древних свитков он писал историю о юноше и о Великой Битве, свидетелем которой тот стал…» Все так и было. Еще не написав книгу, Дионисий сказал Константину Борею, что Оружие, оставленное на поле увиденной им Битвы, было Мечом. Все совпадает. — Он недоуменно покачал головой. — Выходит, теперь мы знаем, кому это оружие принадлежало прежде? — И сам же кивнул. — Белому Витязю в пылающем шлеме и сверкающих латах. Да, и с алым плащом за спиной… Мы что же, дамы, ищем с вами Меч Ангела? — Вадим даже прищурился. — Вы это серьезно?!

— Не мы одни, — ответила Катарина. — И не одно столетие, Вадим Александрович.

— В руках добрых людей этот Меч станет великим оружием против зла, — поддержала ее Паша. — В руках темных сил — проклятием рода человеческого.

Девушки и не думали шутить по этому поводу. С минуту все молчали: каждый пытался осмыслить происходящее.

Наконец Вадим хлопнул себя по коленям:

— Как бы там ни было, мы поспешили записать Ивана в малыши. И если все это правда, а я уже готов верить многому, тогда нам остается узнать, где искать этот Меч. Доротеос погиб от рук своего врага. Но был ли с ним этот Меч? Или он спрятал его раньше? Сам Дионисий Меча в руках не держал, но, видимо, знал, где он. Только Иван, наш крохотный мудрец, может дать ответ на этот вопрос.

— Иван слишком мал для путешествия во времени — он не справится, — сказала Катарина. — Просто не сумеет. Для этого нужен окрепший ум и опытная душа. На этот вопрос может попытаться ответить тот, кто был с Дионисием рядом. — Она посмотрела в глаза Вадиму. — Кому Дионисий мог открыться…