Вопрос имеет более чем двадцатилетнюю историю. В 1984 г. США, возглавляемые в то время президентом Рональдом Рейганом (1911–2004), объявили на Всемирной конференции по проблемам народонаселения в Мехико, что больше не будут ассигновать государственные средства иностранным организациям, причастным к проведению абортов. Эта позиция, заявленная США в мексиканской столице, получила в дальнейшем наименование «политики Мехико». В 1985 г. «политика Мехико» была подтверждена американскими законодателями – вступила в силу так называемая поправка Кемпа—Кастена. В соответствии с ней запрещались ассигнования государственных средств организациям и программам, которые президент США квалифицирует как поддерживающие проведение принудительных абортов и стерилизаций или участвующие в управлении ими. В результате США прекратили финансовую поддержку ЮНФПА.

«Политика Мехико» наиболее жестко проводится республиканскими администрациями США, тогда как демократы придерживаются иной позиции. Администрация президента Б. Клинтона вскоре после победы демократов на президентских выборах в 1992 г. отказалась от проведения «политики Мехико». Это обосновывалось, в частности, тем, что такая политика лишает США возможности оказывать помощь иностранным организациям, которые легальными средствами способствуют процессу демократизации иностранных государств. При этом демократам приходилось постоянно сталкиваться с противодействием в Конгрессе США, приводившим к временному или частичному блокированию средств, ассигнуемых ЮНФПА.

Вскоре после победы на президентских выборах в 2000 г. республиканский президент США Дж. Буш-младший заявил о возобновлении «политики Мехико». Соединенные Штаты отменили свой запланированный взнос в размере $34 млн в Фонд народонаселения ООН (ЮНФПА), направив эти деньги на двусторонние демографические программы, осуществляемые Агентством США по международному развитию. Объявляя 22 июля 2002 г. о принятом решении, официальный представитель Государственного департамента Р. Баучер заявил, что необходимость этой меры вызвана тем, что, как выяснилось, часть средств ЮНФПА поступает в китайские учреждения, осуществляющие программы принудительного планирования семьи.[219]

В США это решение стало предметом острых внутриполитических баталий. Вопрос обычно дебатируется в контексте двух более общих проблем: каким образом США следует демократизировать недостаточно демократические, с их точки зрения, страны и каким должно быть репродуктивное законодательство в самих США. Если сторонники pro-life поддерживают политику республиканцев, то приверженцы pro choice, резко критикуя указ Дж. Буша о запрете абортов на поздних сроках беременности (см. главу 4), выступают и против действий республиканской администрации в отношении ЮНФПА. В январе 2004 г. американский конгресс все-таки рекомендовал Дж. Бушу ассигновать ЮНФПА пресловутые $34 млн, однако в июле 2004 г. его администрация отказалась следовать этой рекомендации.

Кандидат в президенты США от демократической партии Джон Керри в заявлении, сделанном во Всемирный день народонаселения, назвал политику республиканской администрации в этом вопросе недальновидной и заявил о своем намерении пересмотреть ее в случае своей победы на выборах.[220] Как и во многих других случаях, эта позиция Дж. Керри ближе к позиции стран Европейского Союза, чем позиция республиканской администрации. Страны ЕС продолжают активно поддерживать ЮНФПА. Так, летом 2004 г. правительство Великобритании приняло решение увеличить свой взнос в ЮНФПА с $30,2 до $36,2 млн.[221]

Позиция ЮНФПА в рассматриваемом вопросе сводится в основном к трем пунктам: фонд не поддерживает и никогда не поддерживал принудительные аборты и стерилизацию в КНР и в любой другой стране мира; фонд продолжает сотрудничество с КНР; фонд выражает сожаление по поводу позиции, занятой США. По оценкам ЮНФПА, упомянутый взнос США позволил бы предотвратить 2 млн нежелательных беременностей, 800 тыс. абортов, 4700 смертей матерей во время родов и 77 000 смертей в младенческом и детском возрасте.[222]

Китайские власти, в свою очередь, заявляют о том, что нарушения и «нецивилизованные» действия отдельных неквалифицированных работников семейного планирования на ранних этапах политики контроля над рождаемостью кое-где действительно имели место. Они, однако, подчеркивают, что 20-летняя совместная деятельность Китая и ЮНФПА принесла «замечательные успехи», пользу от которых получили «бедные люди, особенно бедные женщины в сельских районах Китая. Репродуктивное здоровье женщин было улучшено, …а интересы брачных пар в фертильном возрасте стали лучше защищаться».[223] При этом общая концепция планирования рождаемости остается неизменной. «Китайское правительство не жалеет усилий по защите прав человека. Тем не менее прошлое и настоящее показывает, что предпосылками обеспечения прав отдельных людей являются наличие средств к существованию и развитие… Одним из основных и долговременных направлений политики Китая является планирование семьи, которое отражает фундаментальные долговременные интересы народа и социально-экономического развития страны. В конечном счете улучшение материального благосостояния, достигаемое с помощью контроля над рождаемостью, не противоречит правам человека».[224]

Перспективы. Многие задаются вопросом о том, как долго продлится политика одного ребенка, однако китайские власти пока не спешат объявлять о ее прекращении. Их опасения можно понять: нет никакой гарантии, что ослабление административного давления, особенно в сельской местности, не приведет к новому «бэби-буму». Китайские демографы сегодня обладают высокой квалификацией, а демографическая история знает немало компенсационных скачков рождаемости. Используя широко принятые в современном Китае аналогии между экономическим и демографическим планированием, сегодняшнюю ситуацию можно уподобить извечной проблеме налоговой политики: трудно предугадать заранее, захотят ли предприниматели и население «правильно» отреагировать на снижение налоговых ставок.

Судя по опросам, желаемое число детей в КНР ненамного превышает фактическое. По данным выборочного обследования 2001 г., фактический суммарный коэффициент рождаемости в городах, где, судя по данным переписи 2000 г., проживает 36,1 % населения страны, составлял 1,21, тогда как на селе, где проживает 63,9 % жителей Китая, – 1,98.[225] Опросы состоящих в браке сельских жителей, проведенные в различных провинциях Китая в 1990-е гг., зафиксировали, что желаемое число детей находится в интервале 2,05–2,35. Однако в соседствующей с Шанхаем приморской провинции Чжэцзян, где ВВП в расчете на 1 жителя почти вдвое выше, чем по стране в целом, в 1998 г. был зафиксировано более низкое значение того же показателя – 1,7. Для городских жителей значения рассматриваемого показателя варьировались в интервале 1,5–1,7, но в Пекине были несравнимо ниже – 1,25.[226]