— А…

— Другую он оставил безутешной вдове. И вовсе не из доброты, — Джио коснулась шеи, показывая, что клятва все-таки осталась, хотя и поизносилась изрядно. — Правда в том, что этому ублюдку снова повезло. Пусть Генрих не исцелился полностью, но боли перестали его беспокоить. До свадьбы он маялся подагрой так, что никто-то из целителей не мог облегчить его страдания. Да и мужскую силу он, поговаривали, утратил полностью, как и интерес к жизни. Все полагали, что ты станешь вдовой много раньше.

Но Генрих прожил пять лет.

Пять проклятых долгих лет, которые в памяти Катарины слились в один бесконечный день.

— Он зависел от отца… и поэтому… даже когда я оказалась в башне… его не казнили… — Катарина обняла себя, с трудом сдерживая дрожь. — И мой муж… отец понял, что от него наследника не дождется… и договорился с Джоном, так?

— Думаю, ты права.

— И Джон взял в жены мою сестру, но не сразу… нет… отец умеет планировать, верно?

Джио склонила голову.

— Думаешь, он… знает, где я?

— Не знаю. Действительно, не знаю, девочка моя. Но не бойся. Я не позволю ему тебя обидеть.

Катарине очень хотелось бы верить.

Очень. И она послушно закрыла глаза. Возможно, ей повезет с ночью без снов. Они не слишком-то жалуют грозы.

В гостевых комнатах было сыро, прохладно и попахивало болотом. И главное, Кайден не мог понять, появился ли этот запах в силу общей неустроенности дома, или же его принесли те, кому в доме человеческом делать было нечего. Он трижды обошел комнату, не поленился отодвинуть массивный комод, заглянул под кровать, потревожив крупные клубки пыли, сунулся в старый шкаф, дверцы которого отчаянно заскрежетали.

— Успокойся, — Дугласу досталась соседняя комната, стену которой помимо пары батальных полотен украшали весьма живописные разводы плесени.

— Пахнет!

— Еще как пахнет, — он слегка оперся на комод, но вовремя убрал руку.

Почти вовремя.

Комод все-таки хрустнул, покачнулся и медленно, не теряя достоинства, поехал влево. Правда, тут же был остановлен Дугласом.

— Что смотришь? Помогай.

— Чем? — Кайден заглянул под комод, отметив, что две из четырех ножек отломались и не факт, что сейчас. — Погоди…

Он обломал оставшиеся, и комод грохнулся на пол.

— Нехорошо, — Дуглас вытер ладони о шторы, ни ладони, ни шторы не стали чище, впрочем, как и грязнее. — Имущество чужое портить.

— Нехорошо, — согласился Кайден. — Но мне здесь не нравится.

— Домой вернемся?

— Гроза же.

— Это ты своей златовласке рассказывай, как гроз боишься, — Дуглас отодвинул тяжеленную портьеру и чихнул. — Воняет здесь и вправду изрядно. Дом лет десять как не проветривали, если не больше…

Кровать он сперва рукой проверил, после все-таки решился присесть.

— Я тут с магом побеседовал. Молодой, но из простых, сила есть, а связей не хватает, вот и не нашлось места в столице. Да и тут к нему приглядываются пока. Очень нашей хозяйкой восхищался.

Кайден застыл, пытаясь вспомнить, как выглядит этот самый маг.

— И красива, и робка, и тиха, и в магии понимает.

Ветер попробовал на прочность окно. Стекла в нем потемнели от времени, а рамы давно уж рассохлись, и потому окно это не выглядело хоть сколько бы надежной преградой.

— Что-то она ему присоветовала по рунным потокам, да… — Дуглас наблюдал за подопечным, который, опустившись на четвереньки, старательно обнюхивал стену. — А вот тетушка ее магу не понравилась.

— Мне тоже. Ни она… ни эти…

Кайден прижался щекой к полу. Доски. Паркет был дубовым, а потому сохранился вполне себе неплохо. Его бы отчистить, отполировать и снова оживет. А что поскрипывает слегка, так это характер такой.

— Верю. Ты им тоже не больно по душе.

Кайден фыркнул.

Еще бы.

Он тогда хорошо Кевина в дерьмо макнул. От всей широты души. И братцу его досталось, хотя тот всегда проявлял похвальную сдержанность, под руку не лез, но в тот раз не удержался.

— Сами виноваты.

— Никто не спорит. Но ты же понимаешь, что люди в целом более склонны верить другим людям.

— Я тоже теперь людь. Иногда.

— Вот именно, что иногда, — тяжко вздохнул Дуглас. — По всему у парней к кузине интерес весьма определенного склада. И с полного одобрения их матушки.

Интерес Кайден тоже заметил. Он выполз из-под кровати, где пахло уже не столько болотом, сколько пылью, и запах был едким, раздражающим.

— Руки переломаю.

— Верю. Но надеюсь, что ты сдержишься. Подумай хорошо.

— О чем?

Кайден сел на пол, по которому тянуло холодным ветром. Сквозняк крался к двери, которая закрывалась весьма неплотно.

— Не сделаешь ли ты хуже.

— Кому?

— Девочке этой.

— Чем? — Кайден нахмурился. Он никому не делал хуже. Он вообще не обижал своих женщин. И подарки им дарил.

И ей тоже подарит.

Когда найдет подходящий.

Дуглас же вздохнул, потер щеку и сказал:

— Ты ведь не собираешься на ней жениться, так? Как обычно, поиграешь, а потом любовь пройдет и все, отыщешь себе новую игрушку. А с ней что будет?

— Что?

— Понятия не имею. Я у тебя спрашиваю. Чтобы ты подумал. Она чужая здесь. Ни друзей, ни знакомых, ни связей, которые закроют рты. О вашем романе скоро станет известно в городе. И будь уверен, ее в отличие от других, щадить не станут. Обсудят и осудят со всех сторон.

Кайден заерзал.

— И эта стервочка Луиза, если я хоть что-то в людях понимаю, все силы приложит. Нет, пока ты с ней, будут помалкивать, дураков нет. А потом?

— Я…

— Каждого не заткнешь.

Может и так, но если постараться…

— Нельзя убивать людей из-за слов. И калечить тоже нельзя. Тем более, если говорят правду и не о тебе. Так что пойми для начала, репутацию девочке ты изрядно подпортишь. А значит, нормального мужа она не найдет.

— Зачем ей вообще муж? — Кайден нахмурился и встал-таки, потому как на полу воняло уже не столько болотом, сколько кошачьей мочой. И кажется, этот вот ковер, несколько протертый и местами даже слегка поеденный молью, хранили вовсе не в сундуках.

— Семьи ради. Дети там. Жизнь тихая. Не дуйся, — Дуглас примиряюще поднял ладони. — За штаны я тебя держать не стану. Но раньше твои приключения и вправду были не во вред. А с ней нам жить рядом.

Стук в дверь избавил от необходимости отвечать, и потому Кайден эту дверь открыл с немалой радостью, чтобы нос к носу столкнуться с человеком, которого он видеть не желал.