Кровь брызжет горячим фонтаном.

Но вот все кончено — спускаюсь голый, в одних только ботинках, к озеру. В лунном сиянии вхожу в воду и смываю с себя козью кровь. Из воды выхожу очищенный и воспрянувший духом. И только одевшись целиком, чувствую, как сердцебиение наконец унимается и на плечи опускается тяжкое бремя усталости. Я готов заснуть прямо на траве, но не смею: я до того изможден, что, боюсь, не смогу проснуться до рассвета.

Тащусь обратно к дому. Поднимаюсь на холм — и вижу ее. Лили стоит на краю лужайки, точно призрак с отливающими лунным светом волосами. И смотрит на меня.

— Где был? — спрашивает.

— Купаться ходил.

— В темноте?

— Это самое подходящее время.

Медленно приближаюсь. Она стоит, не шелохнувшись, даже когда я подхожу так близко, что могу к ней прикоснуться.

— Вода теплая. Можно купаться нагишом, ведь никто не видит.

Рука у меня после купания все еще холодная, и, когда я глажу ее по щеке, она вздрагивает. Интересно, от чего — от страха или от изумления? Не знаю. Знаю только, что последнее время она следит за мной, как и я за ней: между нами что-то происходит. Не случайно говорят — бездна взывает к бездне. Что-то мрачное в ее душе вняло моему зову и пробуждается к жизни.

Подхожу к ней вплотную. Хоть она и старше меня, ростом я выше, и моя рука, когда наклоняюсь вперед, легко обхватывает ее за талию. Наши бедра соприкасаются.

От пощечины я отшатываюсь.

— Не смей больше ко мне прикасаться, — говорит она. Разворачивается и идет к дому.

Лицо у меня горит огнем. Так и стою в темноте, жду, пока не сойдет со щеки краснота от пощечины. Она и не подозревает, кого только что унизила. И чем это обернется.

Нынче ночью я не сплю.

Лежу с открытыми глазами и вспоминаю о том, чему меня учила мама, — нужно набраться терпения и ждать, когда наступит подходящее время. «Лучшая добыча, — говорила она, — та, которую приходится ждать». На следующее утро, когда солнце уже высоко, я все еще лежу в постели и обдумываю мамины слова. Думаю и о той оскорбительной пощечине. Вспоминаю все те случаи, когда Лили с подружками пренебрегали мной.

Внизу, на кухне, тетушка Эми готовит завтрак. Чувствую запах свежезаваренного кофе и слышу, как на раскаленной сковородке шипит грудинка. Потом до меня доносится тетушкин голос:

— Питер! Ты не видал мой обвалочный нож?

Как обычно в летние знойные дни, площадь Испании наводняли толпы обливающихся потом туристов. Они толклись впритирку друг к дружке, с дорогими фото- и видеокамерами на шеях, с багровыми лицами, прикрытыми от солнца обвислыми полями шляп и продолговатыми козырьками бейсболок. С высоты Испанской лестницы Лили наблюдала за этим волнующимся людским морем, за отдельными водоворотами, то и дело возникавшими вокруг торговцев сувенирами, и за встречными потоками сталкивающихся туристических групп. Оглядевшись с опаской по сторонам — нет ли поблизости воров-карманников, она перевела взгляд на лестницу, отстраняя рукой назойливых, как мухи, продавцов безделушек. И заметила, что время от времени на нее поглядывают проходящие мимо мужчины, удостаивая ее, впрочем, всего лишь мимолетным вниманием. Взгляд, похотливый блеск в глазах — и тут же поиск очередного объекта внимания. Направляясь вниз по лестнице на площадь, мимо обнимающейся парочки, мимо склонившегося над книгой паренька, Лили уже и думать о них забыла. Она влилась в безудержный людской поток. В толпе Лили ощущала себя в безопасности: толпа делала ее безликой и таким образом защищала. Конечно, это была всего лишь иллюзия: по-настоящему безопасного места для нее не существовало. На площади, протискиваясь меж без устали щелкающих фотоаппаратами туристов и рьяно уплетающих мороженое ребятишек, она вдруг поняла, что как раз здесь-то заметить ее проще простого. Толпа служит прикрытием как жертве, так и хищнику.

Она перешла через площадь и миновала магазин, где торговали дизайнерской обувью и сумочками, которые она никогда в жизни не сможет себе позволить. За магазином располагался банк с банкоматом — возле него топтались трое. Она встала четвертой. К тому времени, когда подошла ее очередь, она успела хорошенько рассмотреть всех, кто маячил поблизости, но воров среди них не заметила. «Придется снять кругленькую сумму», — решила Лили. Она жила в Риме уже целый месяц, но работу за это время так и не нашла. Хотя она бегло разговаривала по-итальянски, это не помогло ей устроиться ни в одну кофейню, ни в одну сувенирную лавку, так что в кармане у нее остались последние пять евро.

Она вставила в банкомат свою пластиковую карточку, запросив три сотни евро, и стала ждать, когда тот выдаст ей наличность. Однако банкомат вернул ей карточку вместе с распечатанной квитанцией. И только. Лили уставилась на квитанцию, и тут почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Она не нуждалась в переводчике, чтобы понять, что там было написано.

«Недостаточно денежных средств».

«Ладно, — решила Лили, — наверно, я запросила слишком много за раз. Без паники!»

Она снова вставила карточку, набрала код и запросила двести евро.

Вот уже какая-то дама у нее за спиной тяжело вздохнула, словно хотела сказать: нельзя ли поживее! Лили в третий раз вставила карточку в банкомат. Запросила сотню.

«Недостаточно денежных средств».

— Эй, вы когда-нибудь там закончите возиться? Или вам целый день нужен? — возмущенно спросила дамочка у нее за спиной.

Лили резко развернулась. Ей хватило одного только взгляда, полного злости, чтобы дамочка в испуге попятилась. Лили обошла ее и направилась обратно к площади, двигаясь вслепую и уже нисколько не беспокоясь о том, что за нею, может, следят или идут по пятам. Дотащившись кое-как до Испанской лестницы, Лили вдруг поняла, что ноги больше ее не слушаются. Она рухнула прямо на ступени и уронила голову на руки.

Деньги кончились. Она знала — счет ее, конечно, мало-помалу убавлялся и в конце концов истощился бы совсем, но у нее была полная уверенность, что еще хотя бы месяц она кое-как протянет. Сейчас же денег у нее осталось только на то, чтобы пару раз перекусить, и все. Ни о какой гостинице на ночь, ни о какой постели нечего было и помышлять. Ну да не беда, здесь, на ступеньках, тоже можно устроиться с комфортом, и вид отсюда прекрасный. А захочется есть, так на помойке всегда можно разжиться сандвичем, недоеденным каким-нибудь туристом.

«Кого я пытаюсь обмануть? Надо где-то срочно раздобыть денег».

Она вскинула голову, оглядела площадь и увидела много одиноко слоняющихся мужчин. «Эй, ребята, может, кто-нибудь из вас желает раскошелиться за вечерок с горячей, отчаянной девчонкой?» Но тут она заметила троих полицейских, патрулирующих площадь по периметру, и решила, что здесь не самое подходящее место «ловить рыбку». Угодить за решетку не самый лучший выход из положения; к тому же для нее он может стать роковым.