— Значит, так: граждане Смирнов, Понькин и Памфилов несколько дней назад обратились в милицию с заявлениями о похищении документов. Причем случилось это со всеми троими на Черкизовском рынке. На том самом, где промышлял Валерий Синицын, — напомнила Бирюкова.

— Это еще ни о чем не говорит, — возразил Юрий.

— Не говорит, но намекает, — негромко произнесла Лена.

— Лен, я нужен еще? — напомнил о своем присутствии Вадим.

— Нет, Вадик, спасибо тебе, ты свободен. А потом действительно куда-нибудь сходим.

— Идет. Я это запомню.

Лена чмокнула Вадима в щеку, тот пожал руку Гордееву, при этом взгляд его был менее неприязненный, чем при начале знакомства, сел в машину и уехал.

Лена с Юрием остались вдвоем.

— Ну что, теперь звони Константину Дмитриевичу, — напомнил Гордеев.

— Звоню, — ответила Лена, набирая номер. — Алло, Константин Дмитриевич, добрый день. Бирюкова беспокоит.

— Здравствуй, Лена, — услышал Гордеев громкий голос Меркулова.

— Константин Дмитриевич, ваша помощь нужна позарез. Мы тут вышли на машину одну…

— Кто это мы?

— Да я тут с Юрой Гордеевым.

— Вон оно как, ну, привет ему, — усмехнулся Меркулов.

— Спасибо, — кивнул головой Гордеев.

— Что за машина?

— Константин Дмитриевич, очень важная машина, долго объяснять, завтра положу подробный отчет, но машинку эту необходимо проследить. Очень, очень нужно опросить постовых на Рублевке. Как бы так сделать, чтобы они с нами разговаривать стали?

— Машина когда была?

— Этой ночью.

— Ну, и с кем ты разговаривать собралась? Ты думаешь, они там сутками стоят? Сменились уж давно, — резонно возразил Меркулов.

— А что же делать? — расстроилась Лена.

— Грязнову звонить. Он выяснит, чьи дежурства были, кто чего видел. Что за машина, говори?

— Серебристый внедорожник «лексус» с правым рулем.

— Все понял. Я постараюсь проконтролировать, чтобы никаких проволочек не было. Будут результаты — позвоню, но скоро не ждите.

— Спасибо, Константин Дмитриевич, мы все равно ждем.

— Счастливо, — Меркулов отключился.

— Вот так, будем ждать, — сказала Лена.

— Ждать-то мы будем, да я боюсь, что Соболев не дождется. Серега сказал, что он очень плох, в любой момент может ласты скле… Отправиться к праотцам, — заметил Гордеев.

— Юра, ну а что мы с тобой можем сделать?

— Это-то и бесит, что ничего. Человек где-то умирает, а мы с тобой ничего сделать не можем.

— Судьба такая, — фатально произнесла Бирюкова. — Пойдем, что ли, поедим пока, я голодная как волк.

— Пойдем, — согласился Юрий. — Я как раз по дороге какую-то забегаловку видел, оттуда шашлычком тянуло вкусно.

— Ага, жареными котятами, — съязвила Лена.

— Ну, вечно ты ляпнешь что-нибудь, — расстроился Гордеев. — Теперь вот будем в «Макдональдсе» питаться, там точно без котят.

— И без мяса, некоторые говорят, — добавила Бирюкова.

— Ну ведь не можешь промолчать? — недовольно ворчал Гордеев, заводя автомобиль.

— Могу, но тогда скучно станет, — не осталась в долгу Лена.

Время тянулось ужасно медленно. Лена с Гордеевым почти не разговаривали, только нервно поглядывали на часы. Периодически Юрий вскакивал, убегал и возвращался снова с полным подносом гамбургеров и картошки. Они сосредоточенно начинали поедать однообразный фастфуд, уже безо всякого аппетита, скорее только для того, чтобы убить время. Но на четвертом заходе Гордеева к кассе Лена сломалась.

— Юра, я больше не могу. Мы едим не переставая уже два с половиной часа. Меня сейчас разорвет.

— А что делать-то? Неудобно просто так здесь сидеть. И потом, когда ешь, проще от мыслей отключиться. Сидишь, жуешь себе тихонько.

— Ага, сидишь, жуешь… Мне уже плохо.

— Кто тебя есть-то заставляет? Не хочешь — воду пей.

— «Воду пей», — передразнила Лена. — Я не могу. Ты так лопаешь аппетитно.

— Кушай-кушай, к Рождеству зарежем. У нас там пирожки еще в машине.

— Здорово, на моей могиле будет написано: «Она умерла от обжорства».

— А на моей: «Он умер от нетерпения».

На этих словах зазвонил телефон Лены, она схватила трубку, как утопающий хватает спасательный круг, и заорала:

— Алло, я слушаю вас.

— Бирюкова, ты чего так орешь? — отозвался Меркулов.

— Извините, Константин Дмитриевич. Это уже нервное.

— Молодая еще, чтобы нервами мучиться.

— Не тяните, Константин Дмитриевич, новости есть?

— Есть новости. Танцуй, Бирюкова. И Вячеславу Ивановичу ты теперь по гроб жизни обязана, он всех подмосковных гаишников на уши поставил. В общем, так: «лексус» ваш серебристый проехал все Рублевское шоссе, свернул на Рублево-Успенское, а с него на дорогу к Петрово-Дальнему. Куда он там делся — неизвестно, потому как постов там больше нет, последний на повороте. Вот там его и заметили ребята. В начале шестого утра.

— Спасибо, Константам Дмитриевич. Все поняла. Будем искать.

— Ищите. Тебе понадобятся оперативники, я распоряжусь…

— Не надо, Константин Дмитриевич, — возразила Лена.

— Почему это? — удивился Меркулов.

— Боюсь я, Константин Дмитриевич. Спугнуть боюсь, если мы туда с оперативниками заявимся. Поселок-то маленький…

— Верно рассуждаешь, Бирюкова, хвалю.

— А так мы вдвоем с Гордеевым. Может, чего и узнаем.

— А если не узнаете? — задал резонный вопрос Меркулов.

— Ну-у, — протянула Лена.

— Баранки гну, — передразнил Меркулов. — Значит, так: когда устанете бродить по поселку, звоните Вячеславу Ивановичу. Если что, пускай Гордеев сам Грязнову звонит. Я того предупредил.

— Спасибо, — повторила Лена. — Мы все поняли. До свидания.

— Ну, что там? Что? — нетерпеливо вопрошал Гордеев.

— Последний раз машину заметили на повороте на Петрово-Дальнее, это километров сорок от Москвы, я там была как-то.

— И что нам это дает?

— Не знаю, Юра, но поехали туда.

— А смысл?

— Поселок-то небольшой. Может, найдем что-нибудь.

— Чего мы найдем, Лена? Что ты как маленькая? Ты думаешь, там указатели по всему поселку: «Похищенный Соболев находится в таком-то доме. Дорогие Лена и Юра, приходите скорее»? — ехидничал Гордеев.