действиях, но меня заранее лишили этой возможности. Несмотря на боль, я в очередной раз стал раскачиваться и дёргаться, вкладывая в свои движения все мои эмоции, чтобы как-то выразить своим естеством все, что я о нем думаю. И опять тошнота подступала к горлу, а а голова – болеть. – Ого, как мы снова оживились! – приободрился мой мучитель. – Не спеши, не зачем нам это, скоро ты все получишь. Гарантирую, это будут незабываемые ощущения. И в этой камере пыток разразился зловещий раскатистый смех, который прервал только приход амбала с гастрономическим подкреплением. – Где тебя носило? Тебя только за смертью посылать, – проворчал мучитель в адрес своего подчинённого. Чертыхаясь, он едва удерживал чашку в своих трясущихся руках. Едва отпив глоток, поставил чай обратно на поднос в руках шкафоподобного прислуги. – Слишком горячо. – поразмыслив, он что-то прошептал на ухо другому дуболому. Тот кивнул и пошёл к выходу. – Только быстрее, а то зарплаты лишу, ахахаха. Амбал-2 ничего не удостоил его ответом, и моментально скрылся в проходе. Сколько меня так держат? Час? Полтора? Три? Мне казалось, что все это длится целую вечность. Наконец-то мои глаза стали наливаться тяжестью, но мясник заметив это, сильно огрел меня цепью по спине, от чего мне захотелось кричать. Настолько было больно, что казалось, что все мои внутренности превратились в фарш. Мучитель не одобрил данного рвения: – Ну что ж ты так? Это чересчур, ведь он нам нужен в сознании, а то будет неинтересно возиться с бессознательной тушей, а я не люблю, когда мне неинтересно. Ждать амбала не долго пришлось. В его накаченных была куча из вещей, и когда он их раскладывал, то можно было увидеть, что эти были мелочи, принадлежавшие Анне, матери и Даниле. Бижутерия, нижнее белье, протез… Я не мог взять в толк, с какой целью здесь разложили. Мучитель взял чьи-то чёрные кружевные трусы, и поднёс их к моему носу, прижимая их с такой силой, что мне стало не хватать кислорода. – На, наслаждайся напоследок запахом своей мамки! И так повторилось раз пять, затем он взял откуда-то складной нож и разрезал трусы по бокам, и стал их прикладывать к моим гениталиям. Мучителя не устроило что-то, и он уже отложив ветошь обратно. Он незамедлительно стал резать на мне больничные штаны, причём у него явно не было намерения делать это аккуратно, и вместе с моими штанами страдали мои ноги, которые покрывались порезами. Лишив меня штанов, он внимательно поглядел на меня и продолжал орудовать своим ножиком уже по футболке и трусам. В этом адски холодном помещении я и так перестал чувствовать своё тело от холода, но теперь мне оставалось уже околевать по потери пульса. Мучитель откуда-то достал иголку с ниткой и стал сшивать в меня трусы матери. Чертова игла хоть и не глубоко впилась под кожу, и все же достаточно, чтобы страдать от неприятных ощущений. Стоит ли говорить, что пришитое было мне мало? И со стороны это должно быть очень комично смотрится. Затем настала очередь бюстгальтера, который уже не требовал таких радикальных мер, как его предшественники, однако из-за моей раздающего торса его натягивали не без труда, и в течение этого процесса Мучитель не сдерживал свою брань в мой адрес. На переодевании цирк отнюдь ещё далеко не заканчивался. Крюк, на котором меня держат целую вечность, поднялся до такой высоты, что моё лицо было как раз напротив лицах этих гадов. Мне совершенно не хотелось видеть их в упор, и решил, что надо бы закрыть глаза. И по моим векам стали чем-то проводить, и по ощущениям кажется, что их красили. – О, ты меня понял, – у моего правого уха со всей мощностью задолбил его жуткий смех. Далее следовало накрашивание губ и щёк, а также рисование в области бровей. – Ух ты, какого красавчика мы сотворили! Открой глаза! Ты что, оглох? – голос становился все раздражительнее. Я не следовал этому приказу, но видимо мяснику было сказано опустить меня на прежний уровень, для того, чтобы наказать за моё непослушание ударом в пах. Такого болезненного ощущения мне прежде не доводилось получать. И, конечно же, цель была достигнута, не успев открыть глаза, полные боли и ужаса, меня сразу же ослепили вспышкой. Эти уроды решили меня фотографировать, чтоб им провалиться! Им этого показалось крайне недостаточно, и на ладони Мучителя появились те серёжки, что я дарил Анне, когда мы виделись в последний раз, то есть во время злосчастного похода в лес. Они были выполнены из золота, в виде гвоздиков, украшенных миниатюрными розочками с белыми камушками внутри. Она тут же надела, и радовалась так, словно это самые роскошные бриллианты. Мочки моих ушей терзали долго, пока те самые серёжки не проделали в них дырки, и я чувствовал, как они налиты моей кровью. Наконец пришла очередь протеза Данилы. И применение ему нашлось крайне в мерзкой форме: взяв его в правую руку, Мучитель поднёс его к моим гениталиям, что едва прикрывались мамиными трусами. Имитация проглаживания меня выводила из себя, но ничего не мог поделать, все онемело и дрожало от холода. – Что, не получаешь удовольствие, сукин ты сын, а?! – орал над моей головой Мучитель, сильнее ёрзая этим протезом. – А когда лишал девственности Анну, то получал, да?! Поиграв с протезом, он с недовольным видом его швырнул куда-то между тел, и притормозил одного из амбалов, когда тот едва сорвался с места за ним. – Ни к чему, пусть там и валяется. Дай-ка мне кое-что получше. Уж мамаша Анны понимала в получении удовольствия куда больше остальных. Тот подал своему хозяину продолговатый бумажный свёрток. Мучитель развернул его, демонстрируя инструмент, заменяющий одиноким женщинам живую мужскую плоть, то есть что ни на есть настоящий вибратор. Для меня было полной неожиданностью не сам факт его наличия, а то, что с виду чопорная и строгая дама баловалась самоудовлетворением. По словам Анны, она не подпускала к себе никого, отдавая себя полностью исключительно заботам о единственной дочери. Но с природой не поспоришь, по крайней мере, ей не удавалось. Внимательно осмотрев столь пикантный предмет, Мучитель нажал на кнопку, благодаря чему тот задёргался далеко не беззвучно. Он с улыбкой оценил его работой и заодно поделился об участи его владелицы: – Это мы нашли в её сумочке. Смешно, когда им давали приказ собирать все свои вещи, мать Анны ничего не взяла, кроме ручной клади с таким вот «сюрпризом». Эта женщина оказалась непростой штучкой не только в этом плане, а также при сопротивлении.