— Ива, Ив, не души, — успокаивает. — Всё в порядке. Ты чего? Испугалась? Ты меня задушишь…

Алекс снова уходит под воду, рывком всплывает, и только тогда доходит смысл слов. Я и правда со страху сдавила ему шею. С трудом ослабляю хватку, следом чувствую горячие руки на талии. Его руки. Слава Богу! Держит. Обнимаю мягче и дрожу. Натыкаюсь глазами на Бориса, такая злость вдруг вспыхивает.

— Какого фига ты меня скинул?! Я же в платье! — кричу истошно.

— Месячные, что ли?

Собираюсь добавить, что еще и лапал в воде, но рот захлопываю. Алекс тянется и хватает рукой проплывающего рядом надувного фламинго, на котором восседает Диана. Вручает его мне. Убедившись, что схватилась, кидается к Борису и толкает его в грудь.

— Какого, блядь, хера ты к ней опять лезешь?! Ты меня спровоцировать хочешь? Получается!

Меня накрывает волной исходящей от него агрессии. Начинает тошнить — всё же наглоталась. Я кашляю. Откуда-то берется Олеся, которая помогает доплыть до лестницы и подняться на палубу.

Платье позорно облепило тело. Мне некомфортно, холодно. И так неудобно, что из-за меня опять вся эта ситуация!

— Алекс… — начинаю я. — Они до сих пор в воде. Дерутся? Ругаются?

— Взрослые мальчики делят большие бабки. Разберется, — успокаивает Олеся. — Пошли. Тебе надо это снять и как минимум выжать.

Мы вдвоем спускаемся в каюту. Я снимаю платье, отправляюсь под горячий душ. Сердце так и колотится, никак не могу угомонить его. Глаза жжет. Это только в любовных романах приятно, когда мужчины из-за тебя дерутся. В реальности это полный треш! Да еще и у всех на виду! Стыдно! Ну что опять не случилось?! Почему я не могу найти общий язык с этим Воеводиным?!

Он опять вроде бы ничего не сделал. Ну скинул с яхты. Всех девчонок скидывали. Может и не лапал, может, показалось. Хотел подтащить, и где схватил, там схватил. Парни ведь не трогают девушек лучших друзей? Это… неадекватно.

Дверь хлопает. Я заворачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату. Алекс снимает мокрую рубашку.

— Ладно, я вас оставлю, — бросает на меня осторожный взгляд Олеся. — Оба живы, полет нормальный.

— Ты здесь ни при чем, — быстро говорит Алекс, едва мы остаемся наедине. Продолжает раздеваться до гола. На меня не смотрит. — Мы по одному вопросу не сходимся, он меня через тебя достает. Сука.

Смотрю на его тело. Татуировки, которые уже кажутся красивыми. Потому что ожидаемые. На своих местах. Крепкие перекатывающиеся мышцы, которые, если начистоту, весьма впечатляющие для не спортсмена. Я, оказывается, так за эти сутки соскучилась! После ссоры, ночи в одиночестве. После целого дня размышлений о том, что мы расстаемся. Он же так сильно мне нравится.

— Вы одна команда. Не понимаю, — бормочу.

— Да. Но сейчас время сложное. Мы друзья, но когда вмешиваются бабки, любая дружба трескается. Хуй пойми выдержит ли наша. После аварии он требует больше влияния. Пытается меня сдвинуть. Его понять можно, пока я в отключке был, наши акции рухнули, словно «СоларЭнерджи» — это только я. Как, в общем-то, и есть. Это внутренние терки, о них никто не знает.

— А тут я еще. Непонятно кто вмешиваюсь, — заламываю руки.

— Ты — не непонятно кто, — резко перебивает Алекс. Берет полотенце, обвязывает вокруг бедер. Наконец, поднимает глаза и говорит: — Я люблю тебя.

Застываю сначала от тона, ошеломляющего спокойной искренностью. Три слова, как удары в грудь. Сильно, больно. Следом доходит смысл, и становится еще жарче. Он градом бьет по плечами, голове, и она кружится.

— Что? — переспрашиваю. Пугаюсь до смерти! Мне ни разу не признавались в любви.

— Прости за чувства, — он отводит глаза, затем вновь на меня смотрит. — Но я пиздец как тебя с первого взгляда. — Нервно сминает в руке край полотенца. — Люблю. — Дальше тон слегка отстраненный: — Я понимаю, что не ровня тебе и не жду взаимности или чего-то такого. Всё, что у меня есть — это деньги. Статус, наверное. Я не психопат. Тебе сейчас трудно поверить, я постоянно при тебе или дерусь или на людей кидаюсь, начиная с той ситуации, когда украли твое белье.

— Алекс… — шепчу.

— Клянусь, не бью морды по пять раз на дню. Я себя контролирую практически всегда. Да, мне бы хотелось быть совсем обычным. Не кататься на американских горках от «я просто дно» до «сейчас мы прогнем этот мир» по двести раз за день. Научиться спорить, а не побеждать. Ссориться, а не накидываться. И четко понимать, когда грань переходишь. Жизнь — это, блядь, когда живешь нормально. Как мои родители, как все люди. Но пока не получается.

Моргаю, задохнувшись от информации. Я не ожидала такого. Что угодно, но только не признания.

— Мне было очень хорошо с тобой, — говорю честно. — Когда ты не строишь из себя хозяина жизни и не пропадаешь, как было после аварии.

Он пожимает плечами, будто всё очевидно:

— Я не пропадал. Я работал. Потерять «СоларЭнерджи» — значит, потерять деньги. И… навсегда потерять тебя. Деньги — это всё, что у меня есть.

Сердце разбивается. Больно в груди от этих слов. От его спокойного тона, выражения лица. Он рассуждает о себе и своей нужности так просто и обыденно, словно эти страшные слова всем вокруг очевидны.

— Какой дурак! Ну что ты заладил-то деньги и деньги! Я с тобой не из-за этого.

Он стоит и не двигается, поэтому подхожу сама и обнимаю его за шею.

— Ива… — строго. Будто предупреждает.

Тянусь поцеловать — отворачивается. Потом, будто спохватившись, целует сам. Сухо. Коротко. В губы. Еще раз. Еще. Разгоняя пульс. Соленый весь. Следил же с палубы, понял, что тону, и сиганул вниз. Слезы на глаза от эмоций наворачиваются. Алекс вдруг обнимает и нервно прижимает к себе. Впивается пальцами в кожу. Нетерпеливо. Жадно.

Мы снова целуемся. И снова сухо. Губам друг об другу тремся до боли. Но он не открывает рот, не берет меня поцелуем, как делал раньше. Всё очень нервно, в жестоких рамках.

— Я тоже люблю тебя, — шепчу, зажмурившись. — Мне так кажется. Я очень много к тебе чувствую. И мне больно. Так сильно больно со вчерашнего вечера!

— Я не хочу, чтобы ты меня терпела. Даже за деньги. Это не для тебя, — мягко отталкивает. — Я же сказал, что назад ничего не требую. Прости еще раз за «горки», на которых «покатал». Я не мог с тобой не попытаться.

Снова извиняется! Ну кто меня за язык тянул с этим изнасилованием! Внимание хотела привлечь, а оно вот как вышло. Он ведь