Легонько куснул. Просто так. Для удовольствия.

Когда он вошел в нее, грубо и резко, она почти очнулась. И что-то вроде бы простонала – это Миша и ночным своим видением схватил, и почувствовал по движению губ, в которые впивался. «Нет» или «не надо» она хотела сказать. От непонимания. Все-таки в последний момент она передумала доверять Мише. А потом даже попыталась, сдвигая ноги, вытолкнуть его из себя. И вообще – оттолкнуть. Может, ей казалось, будто это кошмар. А может, и нет. В любом случае Миша, грубо истязавший ее тело – уже рвущееся из-под него, но такое беспомощное перед нечеловеческой силой ночного, – лучше девушки знал, что именно ей нужно.

Ну да, она немножко заплатит за это.

День рождения генерала праздновали долго и старательно. Начали операцию в стенах управления, развили успех в ресторане, а точку ставить отправились в генеральский загородный дом – теплой компанией, без случайных людей. Пили только водку, разговаривали исключительно о работе и были счастливы.

Поэтому когда через бильярдную прошел смурной и трезвый незнакомый мужик, один поддатый майор – как раз была его очередь бить по шарам – даже кий отложил в изумлении.

– Это что еще за хрен? – спросил поддатый майор.

– Да вроде Котов, – ответил его соперник, нетрезвый подполковник. – Ты давай, лупи.

– Какой еще Котов?

– Ну, Евгений Котов. Не помнишь, что ли, Жеку-Потрошителя?

– Я думал, его посадили… – неуверенно пробормотал майор, провожая взглядом длинную сутулую фигуру, скрывшуюся за дверью. – Не помню. Года три назад это было.

– Ага, посадили. Щас. Играть собираешься? Или сдавай партию. Ты все равно ее просрал.

– А чего он Потрошитель? – спросили из угла, где курили сигары и по такому случаю пытались с водки перейти на коньяк.

– Здрасте, пожалуйста! Расчлененка за ним. Топором жену разделал.

– И вовсе не жену, просто бабу какую-то…

– А чего он сейчас без топора?

Повисла напряженная пауза. Товарищи офицеры пытались вникнуть в смысл вопроса.

– Ну, мужик, ты гонишь… – нашелся кто-то наконец.

– М-да? Точно. Извините, гоню…

– Может, коньяк не в то горло пошел. Вот мы сейчас водочки…

– А чего этот Котов вообще тут? – не унимался любопытный.

– Чего тут?

– Ходит чего? Если без топора.

Товарищи офицеры снова ненадолго задумались.

– А чего ему тут ходить с топором?

– Логично. Нет. Нелогично. С топором он хотя бы за бабой побегать может. А без топора он как-то… Не впечатляет.

– Молчи, дурак, а то и водки не нальем!

– Котов ведь был сыскарь, кажется, – вспомнил поддатый майор. – Или нет? Черт, много времени прошло. Да я и не знал его почти.

Из угла к бильярду выкарабкался тот самый любопытный. Старший лейтенант по званию, младший из приглашенных по всем статьям.

– Вообще странно это, – заявил старлей. – Зачем он тут лазает?

– Ну догони его и спроси – типа, как дела, уважаемый маньяк? Чему обязаны вашим посещением, а?..

– А вот пойду и спрошу! – старлей заметно качнулся из стороны в сторону.

– На воротах-то его пропустили.

– Это потому, что без топора ваш маньяк Котов почти не виден, – он просочился, гад. Пойду и спрошу! Каково это – расчленить и не сесть? Пусть опытом поделится, а то у меня теща зажилась!

И, шагая с преувеличенной четкостью, старший лейтенант вышел из бильярдной.

– Сходить посмотреть, а?.. – буркнул подполковник.

– Что он сделает, этот Котов, без топора-то? – майор снова взял кий.

– Успокойся, да?.. Ничего не сделает. Только Котов при нашем папе как бы офицер по особым поручениям. Нельзя ему для развлечения по морде шваркать, папа обидится.

– Ты серьезно?! – встрепенулись в углу. – Он все еще в погонах?!

– Я очень серьезно. Вы просто Котова не видите, он в управлении бывает очень редко. И, как правило, рано утром или поздно вечером. Вы, товарищи старшие офицеры, давно отвыкли в такое время на работу ходить.

– Неправда ваша. Я его днем однажды встретил. Не знал, что он тот самый Котов, а то бы документы спросил.

– А он тебе ксиву.

– Ну, я бы и посмотрел, где он сейчас.

– В старом архиве.

– Ты-то откуда знаешь?!

– Да я через этого Котова чуть инфаркт не заработал. Помните, к проверке готовились? Я до ночи засиделся, и еще с утра кучу бумажек на подпись. Выхожу, с дежурным парой слов перекинулся, и он мне – а папа-то до сих пор на месте. Я бумажки хвать, бегу к папе в кабинет. Влетаю в приемную, и тут дверь открывается, а из нее мне навстречу… Блин, наемные убийцы из старого кино. Два урода в длинных серых плащах, и у одного в руке – помповуха спиленная! Прямо, бля, шотган! Да еще урод этот, на хер, – в шляпе! А другой с портфелем! И ка-ак шибанет от этой парочки мне прямо в нос свежей кровищей! И вижу я – пятна едва замытые у обоих на плащах! Это посреди управления, время полночь. Ну, думаю, почти сорок лет я прожил. Криво-косо, однако прожил. Детишек жалко, не успел на ноги поднять… А тот, который с портфелем, глядит на меня и, видно, всю эту херню с физиономии моей, как с листа, читает. Достает не спеша ксиву: здрасте, говорит, товарищ подполковник, давно не виделись, капитан Котов! Я: ка-ка-ка-кой ка-ка-ка… Ко-ко-котов?!.. Чего ржете?! Вас бы туда! Кровью ведь пахнет, кровью – что я, запаха этого не знаю? А Котов, сука, улыбается мне ласково и говорит: тот самый, товарищ подполковник, тот самый! И глаза у него… Ух, глаза. Кто не знает, что такое настоящий психопат, тому не объяснишь.

– Вот как у меня глаза! – обрадовались в углу. – Вот посмотрите!

– У тебя сейчас не те. У тебя сейчас глаза как у вареного порося… Ну, короче, я стою и думаю – он ведь прошел в здание? Прошел. Трупов на входе что-то не видать – сами пустили. И на второй этаж пустили тоже. Прямо с шотганом, портфелем и в шляпе. Выстрелов я не слышал. Если, конечно, у него топор в портфеле и он этим топором папу ухайдакал…

– И портфеля сейчас нету! – сообщили из угла.

– Спасибо, утешил. В общем, я бы тогда долго еще соображал, что к чему. И тут из кабинета папин голос: кто там? А я молчу. А Котов оборачивается к двери и говорит: это подполковник Туровский к вам. Помнит ведь, зараза! Папа ему: скажи, пусть заходит. И Котов мне: заходите. Типа разрешил. Вот.

– Ну а ты чего?

– Ну я и зашел.

– А папа?

– А папа говорит: не ссы, это мой офицер по особым поручениям. Числится в архиве, чтобы не отсвечивал. Ясно? Я ему: извините, товарищ генерал, но как же та знаменитая расчлененка – она имела место или нет? А папа мне спокойно отвечает: та расчлененка, она кого надо расчлененка, понял?