Вся жизнь в доли секунды пронеслась в голове отца семейства, и пелена жалости к самому себе, Алевтине Семионовне, детям и теще-сердечнице подступила к его воспаленным глазам.

– Да возьмите себя в руки, милейший! Никакого отношения к бесам и ангелам, всецело уверяю вас, я вовсе не имею! И ваши желания исполнять, голубчик, равно как предсказывать будущее и ходить по воде я совершенно не способен! Так, по мелочи, конечно, организовать чего, или дело какое обставить… Видите ли, милостивый государь, я всего лишь живу давно и знаю, что думают люди на самом деле. Честно говоря, и от этих способностей я с удовольствием отказался бы, но не могу при всем желании! Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. Давайте к делу.

Павла Ибрагимовича, ошеломленного сначала мистическим появлением незнакомца, а затем его благородным обхождением, обуяло жуткое любопытство:

– Какое дело, погодите, вы – кто? Как вы сюда попали?

– Меня зовут Авдий, я же сказал тебе, человек! Ты не глух, – властно ответило видение, перейдя на «ты». – Все остальное долго объяснять. Пока можешь считать меня самой крупной удачей в своей жизни, ну или самой… Да, остальное неважно, если захочешь, я стану главной удачей твоей жизни, которая выпадает раз в сто лет крайне ограниченному кругу тебе подобных. Считай, что я – материализованная душа всех чиновников и уполномоченный куратор северо-восточной зоны ноосферы, согласно Регламенту, спущенному Небесной канцелярией… Ну, говорю же, не поймешь.

– Какой регламент? Какая душа? Вы ученый?

– Говорю, не поймешь! – с досадой повторил старичок и что-то недовольно заворчал, кряхтя и устраиваясь поудобнее на кухонном диванчике. Я предлагаю вам, всемилостивейший Павел Ибрагимович, контракт! Вы отдаете мне во временное пользование, в аренду, так сказать, свой язык на полгода, как вы изволили выражаться давеча – до Великих Выборов, а я выполняю любое ваше желание по истечении этого срока, если вы сами на тот момент захотите что-нибудь пожелать! В качестве бонуса – бесплатное образование в течение вышеуказанного периода, память вашу я зачищать не буду, это не мои методы. Вам будет, о чем вспомнить после. Согласны? Соглашайтесь, соглашайтесь, что тут думать, не будьте трусливым, непонятливым и мелочным человеком, терять вам на самом деле нечего и беречь, собственно, тоже!

Павел Ибрагимович был в очередном шоке. В голове взвились и закрутили хоровод образы Воланда с обложки DVD-диска, иллюстрации к «Фаусту» из школьной хрестоматии и почему-то орущая гоголевская паночка на плечах бурсака с лицом похожим на его собственное, лицо Павла Ибрагимовича Фукса.

– А ни у кого другого нельзя оторвать язык в аренду по контракту? – с трудом выговорил он.

– Не надо ничего никому отрывать! Я ж перед вами, милейший, не янычаром и не инквизитором явился, и серой от меня, – Авдий демонстративно громко втянул в себя воздух вокруг, – совершенно не пахнет! Я просто буду говорить вашим языком, причем только на работе, исключительно в рабочее время, голубчик мой! – снова вежливо-благородным тоном закончил Авдий.

– Но… Но почему я? Может, я хочу остаться трусливым непонятливым и мелочным человеком, может, я вовсе и не понимаю, для каких целей вам именно мой язык! Может, в конце концов, вы меня обманете! Ведь вы же сами, промежду прочим, сказали, что не умеете, как Хоттабыч или Джинн, желания исполнять!

«Боже мой, боже мой, неужели это я говорю о джиннах и хоттабычах!» – подумал про себя госслужащий XXI века и продолжил уже вслух:

– К тому же у вас вон и свой язык имеется, а иначе как вы со мной говорите?!

Фразу Павел Ибрагимович закончил более твердым голосом, почувствовав, что оказался в привычной колее понятной борьбы понятных интересов в понятных переговорах.

Авдий тяжело вздохнул, опять что-то поворчал, вздохнул еще раз, и сказал:

– Ладно, моральный подкаблучник, позор великого Чина, несчастный наследник великих предков, слушай.

Сотворение Авдия

– Видишь ли, когда случилась вся эта история с Грехопадением, меня еще как бы не было, но так получилось, что я все помню. Всевышний гневался и на Адама, и особенно на Еву. Эдем в тот момент был страшен. Этих двоих, понятно, отправили на грешную Землю, Змия лишили ног и прокляли, в общем, это все даже ребенку известно. Однако один примечательный, для меня, по крайней мере, момент совершенно выпал из всех ранних и поздних источников.

Дело в том, что Змий, будь он не ладен, соблазнил Еву не яблоком, а речью, речью, понимаете, Павлуша? Яблоко здесь вторично, как и дерево познания добра и зла… Змий (вернее, Лукавый в теле несчастного гада, будь он еще трижды неладен) начал разговаривать с Евой, объяснять ей что-то, заигрывать, короче, заинтриговал ее своим словом. А, как известно, вначале было слово, но только оно было эксклюзивным инструментом Господа, а никак не змиев и прочих тварей.

Авдий отхлебнул откуда-то взявшийся в его руках кефир и посмотрел на молодого чиновника, как бы удостоверяясь в том, что тот его слышит:

– Адам, сотворенный, понятное дело, по образу и подобию, тоже разговаривать умел, но абсолютно не представлял до инцидента со Змием божественную мощь слова и не пользовался им, как инженер штангенциркулем. А Змий воспользовался, наделив божественный инструмент еще и своей дьявольской силой, на что и обратил внимание в своем гневе Всевышний. Как обратил, ты спрашиваешь? В-о-о-от, об этом источники как раз умалчивают. Господь Отец наш ударил молнией в пасть гадине и вырвал язык ее. Кстати, именно из-за этого инцидента змеи – да-да, весь змеиный род, до сих пор не могут издавать звуков, кроме шипения, а кончик языка у них раздвоен – шрам, так сказать, от древней электротравмы. Естественно, Лукавый теперь очень редко пользуется в своих лукавых целях змеиным телом. Однако пресмыкающимся от этого не легче.

Павел Ибрагимович, уже улетевший всем своим астральным телом в райские кущи и увидевший эту трагическую сцену так ясно, будто сам находился рядом, воскликнул:

– Так вот почему зоологичка в седьмом классе мне про змеиный язык не ответила!!!

Авдий подсобрался на диванчике, негромко презрительно фыркнул, впился глазами в глаза отца семейства и продолжил:

– Причем тут змеи, зоологички! Зри в ко-рень, человек! В чем вся трагедия с людьми заключается, и почему Господь так расстроился из-за змеиной провокации? Конечно, не из-за того, что люди нарушили его запрет, дети вон постоянно запреты родителей нарушают, но их, как правило, максимум ремнем отпотчуют. Дело в том, что люди (до сих пор, кстати) чаще всего не способны постичь суть жизни, но зато они в совершенстве научились пользоваться главным инструментом и средоточием этой жизни – языком. Короче, получили вполне себе божественную возможность творить хоть целые миры, хоть какие-нибудь разбойничьи коллективы. Потеть себе на огороде, ужинать молча при лучине чем Бог послал да носки детям штопать – этого, конечно, вам, богоподобным, мало. Естественно, рай с таким населением перестал бы быть раем. Пришлось бы срочно избавляться от проектов перестройки рая, райского плюрализма и райских дискуссий по модернизации системы отношений в раю. При всей любви, при всей любви…