– Давно хотел вас поблагодарить за неустанное обучение моего сына тайнам женской физиологии. Это новое веяние в педагогике? Упор на раннее развитие, пробуждение интереса? Объясните мне, неразумному, какого рода интерес должен испытывать мой сын, слушая разговоры о родах, абортах или, как сегодня, прошу прощения, о критических днях?

– Никто с ним об этом не говорил!

– Достаточно того, что говорили в его и остальных детей присутствии.

По лицу воспитательницы Павел понял, что стоять завтра Николеньке целый день в углу, быстро сменил тон на лилейный, широко улыбнулся:

– Дорогая Татьяна Самойловна! Ежедневно на восемь часов мы отдаем в ваши руки самое дорогое, своего ребенка. Поэтому относимся к вам со всем возможным почтением! Примите мои самые искренние в этом уверения!

«Не поцеловать ли ей ручку? – подумал Павел. – Обойдется. Во мне умер великий дипломат».

В Москву пришла долгожданная зима. Сыпал снег, пушистый, красивый, как в мультфильме. Они покатались на горке. Для ускорения процесса скатившегося Николеньку Павел подхватывал на руки и сажал на вершину горки. На десятый или двадцатый раз, когда слегка устал, а сын заявил, что он уже «накатанный», Павел посадил его на горку, их лица оказались на одном уровне.

– У меня к тебе мужской разговор, – сказал отец.

– Про женщин?

– В определенном смысле, – усмехнулся Павел. – Ты хотел бы иметь бабушку?

– Настоящую, живую?

– Полностью живую.

– У Вани есть бабушка, у Светы, у Игоря, у многих. Я тоже хочу. Она купит мне железную дорогу?

– Не исключено. Пойдем знакомиться с твоей бабушкой?

– А почему она раньше не знакомилась?

– Потому что отсутствовала.

– В тюрьме сидела?

– Нет, просто потерялась во времени и пространстве.

– Разве взрослые теряются?

– Иногда.

– А где она будет спать? В моей комнате на раскладушке?

– Во-первых, не «она», а бабушка Маруся. Во-вторых, у нее, то есть у бабушки Маруси, имеется собственная квартира. Тут недалеко. Двинули? – снял Павел сына с горки. – И давай подумаем, как представимся твоей бабушке.

* * *

Мария Петровна открыла на звонок. За порогом стояли молодой человек и ребенок. Еще до того, как мальчик открыл рот, Мария Петровна узнала его. Узнала свои глаза на детском, невыносимо прекрасном личике. Сердце у Марии Петровны оборвалось, она схватилась за горло.

Николенька громко, точно стихи читал на детском утреннике, проскандировал:

– ЗДРАВСТВУЙ, БАБУШКА МАРУСЯ! Я пришел! На! – поднял он ручки. – Обнимай меня!

Мария Петровна с радостным всхлипом-стоном подхватила его, крепко прижала. Казалось, что все ей снится. Она зажмурила глаза, боялась открыть, проснуться.

– Задушишь! – стал барахтаться мальчик.

– Извини, Коленька!

– Я не Коленька, а Николенька!

* * *

– Николенька! Свет мой, радость, внучек!

– Пусти меня, раздеваться буду. У тебя конфеты есть?

– Есть. Сейчас тебя угощу. Снимай курточку, давай я расстегну.

Павел кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Позвольте представиться, Павел, муж вашей дочери. Взял на себя смелость прийти знакомиться.

Мария Петровна посмотрела на него с такой благодарностью, что Павел понял: он приобрел тещу, которая будет преданно его любить. Слова Марии Петровны подтвердили догадку:

– До конца моих дней буду за тебя молиться! – И тут же забыла о Павле, поспешила за внуком, пожелавшим осмотреть квартиру.

– Где можно стоять на голове? – деловито поинтересовался Николенька в гостиной.

– Что? – не поняла Мария Петровна.

– Игорь говорит, что он у своей бабушки всегда стоит на голове. Я тоже хочу.

– Да где хочешь, там и становись! Делай, что желаешь, это твой дом! Я тоже… вместе с тобой… могу… и на голове…

Николенька забрался на диван, попрыгал, хвастаясь, «как высоко я умею». Свалился на спину и попытался сделать стойку на голове, колотил пятками по спинке дивана.

– Бабушка, ты так умеешь?

– Сейчас попробую, – полезла на диван Мария Петровна, поблагодарив Провидение, что одета в брюки.

«Быстро сошлись, – подумал Павел, – сейчас им лучше не мешать». Попросил разрешения позвонить.

– На кухне есть телефон, – сизая от напряжения, с задранными ногами, нисколько не стеснявшаяся Павла, прогундосила Мария Петровна.

Павел набрал номер домашнего телефона, ответила Ирина.

– Мы с Николенькой немного задержимся.

– Где вы?

– По одному известному тебе адресу. Ира! Мы у твоей матери. Не представляешь, как наш сын легко спелся с бабушкой! В данный момент они дружно стоят на голове. Фигурально и натурально.

Ирина молчала.

– Ситуация горы и Магомета, – продолжил Павел. – Кто-то к кому-то должен был прийти. Злишься на меня? Поэтому и звоню, предупреждаю, чтобы шею мне не скрутила.

– Как она… вообще?

– Мария Петровна? Замечательно! Весьма энергичная дама.

– Да уж!

– Прекрасно помню, – понизил Павел голос до шепота, – ты несколько раз назвала мать старухой. Я думал, встречу старую развалину. Но оказалось…

– Берегись, она большой специалист по одурманиванию молодых людей.

– Что ты имеешь в виду?

– Потом расскажу. Павел, я нашла для нее врача.

– Для своей мамы?

– Не лови меня на слове! Сегодня я виделась с хирургом, он готов ее прооперировать.

– Задание понял! Если с честью выполню, мне зачтется, надеюсь?

– Посмотрим. Только что разговаривала с Вероникой.

– Где она?

– Дома, готовится к зачету. Психическое состояние удовлетворительное.

– Что-нибудь передать твоей маме?

– Обойдемся без приветов.

На кухню прискакали бабушка с внуком. Внук сидел у бабушки на спине, двумя руками она удерживала у себя на животе его ножки. Николенька размахивал в воздухе кортиком. «Сейчас отрежет ей ухо!» – испугался Павел. Подскочил к ним, забрал оружие, снял сына. Мария Петровна рухнула на стул.

– Разве можно ребенку это давать! – попенял Павел.

– Ста-ста-ринный кортик, – не могла отдышаться после скачек Мария Петровна. – От деда моего мужа еще… Я Николеньке подарила.

– Не по возрасту ему такие подарки!