«...я думал, любовь — это что-то из области добра...»

..не в моем случае. моя любовь, как бритва...»

".почему?..»

«...со временем сам ответишь на этот вопрос...»

«...хм...»

— Расскажи о своих ощущениях. — Сашенька повернулась ко мне лицом. На ее теле выросла майка цвета граната, а ниже властно поглядывала на меня мать-природа, со всей ее курчавой пристальностью.

— Ощущениях?

— Хорошее слово, правда? В этом смысле человек, как космонавт, у него появляются новые ощущения — всего, они формируют представление об окружающем. — Сашка вспорхнула со своего места и оказалась у меня в руках. — Опыт. Я нарушу эти твои ощущения, внесу отрицательный радиоактивный опыт, дорогой. Нечаянно, но непременно. — Ее губы опять вытеснили прочее окружение.

— Страшные. — выдохнул я, задыхаясь под игом маленького властного рта, — прогнозы. —

Неожиданно пол выскользнул из-под ног, и с шумом я оказался на спине. — …делаешь ты… — Демоническая девочка органично заполнила собой все мои изгибы.

— Я буду всегда стоять в шкафу души твоей, и в маленькую щелку будет моргать мой хитрый глаз, — прошептала она мне в ухо, наполняя голову обжигающим паром. — Я не дам тебе умереть, не бойся.

«...почему же?..» — Мои руки заметались по роскоши ее тела.

«...потому что люблю тебя...»

«...взаимно. вот точное слово в этот момент...»

«...если хочешь что-то изменить, уйди сейчас...»

«...уйти?..» — закричал я про себя, превращаясь с нею в одно целое.

«...да, сам и сейчас. потом я не отпущу... " «...я хочу остаться...»

«...бедный мальчик...»

«...прекрати...»

«...тогда я буду делать с тобой все, что захочу...»

Истома пустила трещины по всему моему телу и разуму. Мы задвигались, словно единый механизм, и в движении нашем были и сопротивление, и любовь.

«...и ты будешь терпеть от меня что угодно...» «...нет...»

«…скажи еще раз… если я изменю тебе… на твоих глазах променяю тебя на другого. как отреагируешь ты?..»

«...я...я...уйду...»

«...не говори так уверенно...»

«...я бы не смог так жить...»

«...так уходи. сейчас...»

«...»

Агрессия моя возросла, дыхание ее участилось.

«...это твой выбор, мой мальчик...»

«...может, я знаю тебя лучше, чем кажется мне и тебе… может, твой цинизм напускной?.. может, все не так уж плохо, а намного лучше, чем кажется. скажи мне что-нибудь хорошее!..»

«...во мне нет ничего напускного...»

«...прости, я. ошибся...»

«...но это не означает, что ты в корне не прав...»

«...зачем все это?...»

«...ты повторяешься...»

«...потому что я люблю тебя...»

«...поэтому не вру тебе...» "

«...любишь ли?..»

«...странно любишь...»

«...бесполезно кидать в меня камни логики, в такие моменты я становлюсь прозрачной.»

«...»

«.. как зовут меня сейчас?..»

«...»

Едва ли в этот момент я мог слагать буквы в слова.

«...как?!..»

«...Лед. тебя зовут. Лед!..»

Это был вопль.

«...»

Потом тишина звенела так, что из ушей моих потекла кровь.

".Я постигаю женские имена через женщину же… было время, когда мне нравилось только одно женское имя — имя матери. прочие имена стали иметь значение и вызывать эмоции лишь после того, как имя индивидуализировалось каким-либо образом. в призме влюбленности. тем более — любви. впрочем, как и просто симпатий. ты начинаешь произносить имя по-особому, вдумываешься в него, начинаешь правильно его слышать. только тогда ты постигаешь мелодию имени. через человека.»

«...заткнись, пожалуйста...»

«...»

«...просто молчи...»

«...»

«...просто слушай дрожь меня...»

«...»

«...и знай — это ты...»

«...я?..»

«...ты — дрожь меня, Родичка...»

«…люблю тебя…»

«…любовь — человек, являющийся эквивалентом тебя, лишь пола противоположного...»

«...я — ты…»

«...да, поэтому тебе придется прыгать в окна...»

«...почему?..»

«...чтобы доказать себе, что ты есть, ты будешь щупать свою реальность за ее интимные зоны...»

«...зачем?..»

«...чтобы найти себя...»

«...»

«...мы будем учиться летать вместе...»

Кто не знает Кевина Кваазена?

Кто не знает высокого, всегда загорелого мужчину, с внешностью, которая очень нравится женщинам, с зачесанными назад волосами, поблескивающими от геля. С живой, точно отдельное существо, улыбкой, чей изгиб насильственно делает тебя его другом. Каждая часть его лица будто ведет отдельную игру, в совокупности образуя гипнотический механизм. Тогда ты не в силах реагировать, сбитый с толку, а способен лишь беспомощно наблюдать атаки острых глаз, чей цвет лучше не пытаться определять, дабы не забыть, о чем идет речь, и слепо не подписать то, что могут подсунуть холеные длинные пальцы вездесущего маэстро. Ручка, которой вы подпишете себе приговор, будет, несомненно, золотой и изящной, и вы поставите подпись с легким сердцем и придурковатой улыбкой.

Высокий лоб его иногда линуется морщинами, чья бесовская динамика наряду с весьма активной бровью — будь то удивление или безудержное веселье, имеют свойство завораживать не менее.

Кевин заразительно весел, и, о чем бы ни шла речь, жертва всегда чувствует себя хорошо и спокойно рядом с такой убедительной и легкой на слово персоной.

Хищный нос с горбинкой постоянно целится в оппонента. Он единственный, кто незаметно семафорит об опасности, но все остальное слишком отвлекает, чтобы появившееся сомнение могло развиться в психологическую оборону.

Имен у Кваазена много.

Разные люди называют его по-разному, в разное время у него были разные документы. Но его нетрудно вычислить по тому, как он завоевывает ваши симпатии — завоевывает мгновенно. По тому, как с разбегу вокруг него начинают шумно вращаться шестеренки его задач и целей, как закручивается жизнь по его сценарию. И вот под истерический хохот своего хозяина руки тянут из воздуха невидимые нити, завязывая их в сложные узлы. Жизнь вертится подобно гигантскому кубику Рубика, один пласт видимости подгоняется к другому. Так растет гигантский бутерброд черного успеха отца демонической девочки.