Заморгала лампочка. Он уже привык к такому ее непредсказуемому поведению, только покосился. На этот раз не обошлось — энергоснабжение не восстановилось, лампочка поморгала и погасла. Вместе с ней погасли неоновые лампы в помещении архива. Потух экран компьютера. Опустилась непроницаемая тьма. Настал конец света. Одновременно Турецкий почувствовал, как засквозило по ногам — видимо, приоткрылась дверь…

Он мгновенно взмок, забилось сердце. Неужели все-таки свершилось, и таинственный господин решился нанести визит? Вернулся пес на свою блевотину? Несколько мгновений он напряженно вслушивался. Стояла тишина. И по ногам уже не сквозило. Померещилось, Александр Борисович? Черта с два вам померещилось, действуй, пока не пристукнули! Он медленно поднялся. Без шума не вышло, пятая точка приклеилась к сиденью, стул потащился за ним и упал на все четыре ножки! Он застыл. В ответ была пронзительная тишина. Глаза упорно не желали привыкать к темноте. Они бы привыкли, дай ему фору в несколько минут… Он на цыпочках пустился в путь, восстанавливая в памяти расположение стеллажей. Кажется, ближайший где-то здесь. Он вытянул руку — и промазал. Опустился на корточки — ох, как это унизительно для такого солидного господина, — двинулся дальше гусиным шагом. Чуть не повалил неустойчивый стеллаж, схватился за него, замер. Если память не подводила, он находился в центральном проходе. Прямо по курсу, метрах в пятнадцати, лестница, ведущая к выходу. Если человек не успел еще по ней спуститься, он должен что-то заметить…

Но в глазах клубилась темень. Он ничего не видел. Упорно ждал, сидя на корточках, что глаза все-таки привыкнут. Но субъект, навестивший его в подвале, видимо, состоял из черной материи: ему удалось проскользнуть незамеченным. Чуткое ухо уловило шорох — совсем не там, где он ожидал. За спиной, у крайнего ряда! Жуткий страх сковал суставы, надо же так перепугаться… Уходя из-под удара в спину, он гусиным шагом двинулся дальше, вдоль стеллажа. Ноги с трудом повиновались, претило им передвигаться в такой недостойной «важняка» позе. Почему он не подумал заранее о собственной безопасности? Ведь знал, что может что-то произойти. Мог бы и забрать пистолет из тайничка… Он поднялся — хрустнули коленки, на цыпочках устремился вперед. В принципе, он может обмануть этого гада — добежать до лестницы, одолеть ее в три прыжка, выскочить за дверь. А там охрана, да и вообще простор для маневра…

Но у судьбы в этот час были свои планы. Мысли Турецкого хорошо сканировались. Он добежал до конца ряда, уже собрался прыгнуть на ступень, но тут что-то черное ударило с разгона в бок. Агрессор кинулся за ним по параллельному ряду, и резвости у него было побольше, чем у Турецкого! Сыщик потерял равновесие, завертелся. Споткнулся о вытянутую злоумышленником ногу, покатился к батарее. Встал на корточки, ударил ногой — снова прорезал пустоту! Кинулся бежать с низкого старта, подошва ботинка скользнула по линолеуму — он чуть нос не разбил! Перевернулся на спину, подтянул под себя ноги — чтобы вскочить одним прыжком, как он это делал лет тридцать назад. Голова ударилась о нижнюю полку стеллажа. Тряхнуло от души — до кончиков пробрало. И тут яркий свет ударил в лицо: незнакомец включил фонарь. Эффект был что надо: Турецкий зажмурился. А ведь этот тип силен во многих видах спорта, мелькнуло в голове: в стрельбе по неподвижным целям, в работе шилом, в манипулировании сложными техническими приспособлениями типа накопитель. Интересно, что он надумал сейчас? Если пулю, то шансов нет, а вот если что-то другое… Он оттолкнулся ногами от батареи, и, видимо, вовремя — плечами вонзился в стеллаж, почувствовал, как тот качнулся. Стеллажи короткие, набраны из одинаковых секций, вот и кажется, что это один бесконечный шкаф. Он откатился в сторону, вскочил, пнул по книжной полке, взвыл от боли. Что, ему больше делать нечего? Пользуясь замешательством, в которое впал его противник — не ожидал прыти от жертвы, — сгреб с полки груду папок, сбросил на пол — между собой и человеком, сотканным из черной материи. И только убегая, понял, что сделал как надо: злоумышленник запнулся, фонарик выскользнул из рук, покатился по полу. Жар ударил в голову — вот он, шанс! Турецкий развернулся и с воплем: «Ну, держись, гад!» — побежал обратно. Прыгнул, вытянув руку, почувствовал, как опалило висок, но не растерял наступательного порыва, кулаком пробил черноту. И отпрыгнул, чувствуя, что зря он это сделал. Злоумышленник успел поднять с пола фонарь и выключить его. Где он теперь? Турецкий попятился. Не всегда, наверное, лучший способ защиты — нападение. Хватаясь за стеллажи, он отступал к задней стене, замер, съежился, стал слушать.

Слишком велик был соблазн приступить к наступательной операции, но он сдержался. Он не кошка с ее девятью жизнями. Неприятель не стал бы сюда соваться безоружным, в лучшем случае у него нож, в худшем пистолет. Он стоял и слушал. «Ничего, прорвемся, — твердил он про себя. — Ты, главное, уйди, а уж завтра я тебя вычислю, будь спокоен». Кажется, свершилось. Противник не выдал своего разочарования. Он услышал шорох, заскрипели половицы — имеется, стало быть, в архивном подвале «предательское» место.

— Ну, давай же, дружище! — громко крикнул Турецкий. — Тебе уже самому страшно, нет? Нападай, я жду!

Эффект внезапности и страха был утерян. Тот вовсе не был суперменом, мог рассчитывать лишь на внезапность. Он услышал торопливые шаги — не скрываясь, человек спешил к выходу. Турецкий бросился в погоню параллельным проходом.

— Эй, приятель, поговори со мной, куда ты так заторопился? — споткнулся, растянулся, треснувшись головой. Искры брызнули из глаз, как из сварочного аппарата. Он поднялся, сжимая кулаки, готовясь отразить контратаку…

Все. Он слышал, как по лестнице грохочут тяжелые ботинки (действительно тяжелые, он не мог ослышаться), распахнулась дверь, хлопнула, вставая в створ. Обманный маневр? Он не расслаблялся, стоял, слушал. Нет, интуиция уверяла, что в подвале он остался один. Пот лавиной потек со лба. Ну, что ж, кажется, им обоим не повезло в этот вечер…

Спешить уже было некуда. Он добрался на ощупь до стола, вытянул из кармана зажигалку, осветил циферблат. Практически одиннадцать. Не сказать, что глухая ночь. В Москве, например, в это время суток публичная жизнь только начинается…

Путь до лестницы был тернист и непредсказуем. Закружилась голова, подкосились ноги, он упал на колени, прислонился к косяку. Что-то было не в порядке. Не так ли ускользает сознание? А вот этого бы не хотелось! Он вскочил… и чуть не грянул всей тяжестью о каменную лестницу. Опустился на колено, стал ощупывать голову. Коснулся ладонью затылка, потер пальцы — они слиплись. Весь затылок у него был в крови — видимо, треснулся, падая, и в пылу не обратил на это внимания. Охватил пещерный страх, неужели… все? Стал дышать размеренно, полной грудью. Жизнь из организма, кажется, не уходила. Не пришел его час, потопчем еще бренную землю. Он медленно поднялся, держась за стену, пошел наверх, тяжело переставляя ноги. В принципе, в эту минуту его можно было брать тепленьким, однако желающих уже не было…

Он смутно помнил, как вывалился в коридор. Держась за голову, прислонился к стене. Напряг волю, заставил себя сосредоточиться. Где же бравые охранники, черт их подери? Он отдышался, отыскал в пиджаке носовой платок, прижал к затылку, спотыкаясь, пошел по коридору. Он помнил примерное расположение электрического щитка. Кажется, где-то здесь. Он прижал ладонь к стене и шел, пока не уперся в металлическую выпуклость.