У него рано обнаружился талант ладить с простыми людьми и завоевывать их сердца. В 1927 году он баллотировался в губернаторы. Женщине, с которой ехал в поезде, доверительно показал, вытащив из-под сиденья чемодан, белый полотняный костюм, который собирался надеть на митинг.

«Под костюмом я заметила две бутылки виски, – вспоминала случайная спутница, – он выпивал, знаете ли». Она ехала домой из колледжа, где получила диплом учителя, чтобы найти работу. Лонг сказал ей, что, если она придет на митинг на следующий день, он использует все свое влияние, чтобы найти ей работу. Мать ее отговаривала:

– Хью Лонг? Он же никому не нравится! Он пьет и бегает за женщинами!

Но она все-таки рискнула и пришла на митинг. Хью сдержал свое слово. Увидев ее в толпе, объявил с трибуны:

– Эта молодая женщина хочет преподавать в школе. У кого есть место?

Она получила место учительницы. А на следующий год и Хью Лонг наконец получил свое место – губернатора штата. В течение следующих семи лет тысячи его верных сторонников и друзей также получили работу.

– Он был верным человеком, – вспоминали те, кто его знал, – если он был вам другом. Но если вы его рассердили, берегитесь! Он умел мстить. Некоторые люди в Луизиане боялись его до смерти. Просто цепенели от страха!

Он был прирожденным оратором. Он был неподражаем на трибуне перед тысячной толпой, со вздетыми к небу руками кричащий в микрофон, обращающийся к напряженно слушающим его выходцам из самых глухих уголков.

Лучше всех это описал Роберт Пенн Уоррен:

«Он смотрел на толпу, мигая своими большими глазами, словно только что вышел из темного вестибюля и старался привыкнуть к свету. Потом он тряхнул головой, глаза его выкатились, и в них возник этот блеск.

Вот так всегда: глаза выкатывались, будто внутри у него что-то произошло, а потом появлялся этот самый блеск. Вы знали: что-то в нем произошло – и говорили себе: вот оно, начинается. Так бывало всегда. Глаза выкатывались и вспыхивали, и что-то холодное сдавливало вам живот, словно кто-то схватил что-то там, в темноте, которая внутри вас, – схватил холодной рукой в холодной резиновой перчатке… Он стоял неподвижно, глаза его были расширены и горели, а в толпе не раздавалось ни звука».

Он обошел более опытных соперников, которые распоряжались большими деньгами, не в последнюю очередь потому, что нашел путь к сердцам бедняков. Он стал губернатором разъедаемой депрессией Луизианы в тридцать четыре года, совсем молодым.

Луизиана занимала в Соединенных Штатах последнее место по грамотности населения. Одно из первых его решений – бесплатная раздача учебников. До него, если родителям учебники были не по карману, дети уходили из школы. Теперь могли учиться все. Еще он открыл бесплатные вечерние школы для взрослых, построил комплекс зданий для Луизианского университета, медицинский институт в Новом Орлеане, сеть благотворительных (то есть бесплатных) больниц. Резко увеличил объем общественных работ. Штат оказался в долгах, тогда губернатор пересмотрел систему налогообложения таким образом, что корпорациям и деловым кругам пришлось платить больше.

Конечно же Хью Лонг умел преподнести себя. Школьники публично благодарили его за учебники и возможность ходить в школу. Сотни луизианцев в те времена получали при рождении имя Хью – в его честь. В это время он стал называть себя «царь-рыбой». Вот написанное в ту пору стихотворение Рэнди Ньюмена «Царь-рыба»:

Хью Лонг не скрывал своих амбиций. Когда бывший президент Кэлвин Кулидж в 1930 году проезжал через Новый Орлеан, губернатор Лонг принял его. Во время разговора иронически поинтересовался, являются ли Герберт Гувер и его жена, занимавшие в те годы Белый дом, «хорошими домовладельцами».

– Думаю, да, – вежливо ответил Кулидж.

– Отлично, – заметил Лонг. – Когда меня выбрали губернатором, я обнаружил губернаторский дом в таком отвратительном состоянии, что мне пришлось снести его и построить заново. Не всем это понравилось. Так что, когда меня выберут президентом, мне бы не хотелось начинать с перестройки Белого дома.

Хью Лонг нажил себе влиятельных врагов: большие корпорации, нефтяные короли, клан плантаторов, политические аристократы, которых он удалил со сцены. Они пытались устранить его самого: в сенат штата Луизиана был внесен законопроект об импичменте. Но враги его недооценивали. Настоящий политический гений, наделенный завидной интуицией, Лонг с удовольствием играл в эти игры.

«Он казался человеком неторопливым, медлительным, – писал Роберт Пенн Уоррен, – сидел в расслабленной позе, мигал, как филин в клетке, и вид у него был такой, словно он погружен в себя и уже никогда оттуда не вынырнет.

И тут он ошарашивал вас внезапным движением. Например, выбрасывал руку, чтобы схватить надоедливую муху на лету, – я видел, как показывал этот фокус один спившийся боксер, который ошивался у нас в баре. Он держал пари, что поймает муху на лету двумя пальцами, – и ловил. Хозяин тоже ловил».

Выиграв сражение за пост губернатора, Хью Лонг изменил свои взгляды на отношения с политическими противниками. Он стал жестче:

– Раньше я говорил им «пожалуйста, отойдите в сторонку». Теперь я буду сметать их со своего пути.

В 1930 году он был избран сенатором. Приехав в Вашингтон, начал с того, что поссорился с политическим истеблишментом. Сказал об одном сенаторе:

– Да, он умеет дружить. Подстережет момент, когда друг в беде, всадит ему нож в спину и выпьет всю кровь.

Дерзкий, державшийся со всеми запанибрата, непрерывно курящий сигару, Хью Лонг во время разговора с президентом Рузвельтом не снял шляпу, немало шокировав столичную публику.

Президент Рузвельт в узком кругу заметил: Лонг – «один из двух самых опасных людей в Америке». Тем не менее пытался наладить с ним отношения.

– Я могу заполучить любого политика в Вашингтоне на свою сторону всякий раз, когда я позволяю ему занять место за моим обеденным столом, – говорил Рузвельт.

Он пригласил Лонга на семейный обед. Но ничего из этого не вышло. Семейству Рузвельт не понравились экстравагантный костюм сенатора-новичка, его грубоватые манеры, желание поучать президента Соединенных Штатов. Мать Рузвельта громким шепотом спросила:

– Кто этот ужасный субъект?

Присутствовавшие на обеде сделали вид, что ничего не слышали. Но Хью Лонг услышал. Потом он пренебрежительно сказал:

– Я сочувствую президенту. У него в семье больше сукиных детей, чем в моей.

Он угрожал выдвинуть свою кандидатуру в президенты и выступить против Рузвельта, если Белый дом не начнет перераспределять доходы от супербогатых к бедным.