– Это бесполезно, она не ходит два раза в одно место. – Хенна появилась тихо, как тень, и маги как по команде отвели взгляды, едва взглянув на нее. – И я точно знаю почему. Таресса нам не верит, она считает, что мы обязательно отдадим ее эвинам.

– А с чего бы ей считать иначе? – с необычной злостью вдруг фыркнула Янинна. – Я сама много лет считала, что они в вашем мире самые главные и вы точно выполняете их приказы. Я никогда раньше не говорила… я тоже их боялась.

– В нашем мире, Яни, – эрг мягко погладил ее по волосам, – все рассказывать новеньким, которые еще не определились, с кем они, по меньшей мере неумно. Но ты сама это теперь знаешь. Мы надеялись, что теперь, с сильной ходящей, сможем повернуть эту ситуацию, но…

– Но они просчитали это раньше нас, – стремительно входя в комнату, мрачно объявил Дэсгард. – Извини, Балис, я случайно услышал последние слова. Я все время думал, пытался понять происшедшее и сделал вывод: эвины вас обманули еще тогда, когда пришли. Они вовсе не стремились вернуться в свой мир, все на это указывает. Раньше я считал их упрямыми самцами, одолеваемыми идеей быстрого увеличения своего клана, и злился, как можно не понимать, что выгоднее добыть сильных ходящих и привести сразу сотню девушек. Но теперь понял, почему они так цеплялись за каждую. И еще очень хорошо понял, почему ушла Кайонна. Она ведь несколько раз уходила во дворец. Думаю, ей просто заплатили теми побрякушками. А Таресса никогда бы не взяла золота, вот и придумали что-то более гадкое.

– Ты ясно понимаешь, в чем ты сейчас их обвинил? – Викторис обвел присутствующих тяжелым взглядом. – И чем может обернуться для ковена твое обвинение?

– Хитрый он жук, твой Тиша! – сердито бросила я ундине, вытирая пыль с верхних полок. – Втравил нас в такую авантюру!

– В нашем мире простаки не выживают, – прожурчала она, беззаботно улыбаясь акульей улыбкой, – особенно последние тридцать лет. Чтобы белые маги не подняли голову, темные всех одаренных отлавливают и увозят на Саргаш.

– Слышала, – вздохнула я, – мелкие все уши прожужжали. Что там у тебя с ухой?

– Еще не закипело, – опасливо покосилась Олья на котел, – но, по-моему, скоро закипит.

– Олья! – взвыла я, спрыгнув с крепкого дубового табурета и заглянув в очаг. – Я же тебе объясняла: чтобы закипело, нужен огонь.

– Но там жарко… – вытянув шею, недоверчиво покосилась она в топку. – И вообще, не моя это обязанность огонь кормить. Я рыбу приношу.

– А моя обязанность кормить ваших короедов? И я, между прочим, пироги приношу!

– Уже два дня не приносила, – печально вздохнула ундина. – А тот, с рыбкой, был такой замечательный!

– Потом всю ночь не спала, было стыдно, что я такую милую женщину ограбила. Только на одно и надеюсь, что смогу когда-нибудь попросить прощения.

Вода в котле забулькала, я забросила нарезанные Тишей коренья и принялась резать на куски рыбу. Вот тут помощь Ольи была неоценима, рыбу она всегда приносила в виде чисто промытого филе.

– А зачем тебе жабры и хвост? – недоуменно подняла русалка колючие бровки, когда, впервые увидев аккуратные розовые пласты, я спросила, где остальное. – Там же людям кушать нечего. Я все оставляю рыбам и крабам.

– Ох, как пахнет! Красавицы, да неужто ушица на обед? – чертом ворвался в кухню Тиша, завертелся юлой возле ундины. – Рыбка моя, глянь-ко, какие я тебе бусики из желудечков сообразил!

– Если мне не изменяет память, вы ходили не за бусиками, – с притворной свирепостью фыркнула я, пытаясь сдержать смех, давивший меня с тех пор, как я узнала страшную тайну этой парочки.

Никакие они оказались ему не внуки, смешные зеленоволосые малыши, Лист и Осока, а родные детишки от этой самой ундины.

– Мы же, тово… родня по крови, значится, – конфузясь, объяснял леший, когда я поймала его на лжи. – Вот и того, значится…

Вот уже третий день, как мы бросили недостроенное логово беглого адепта и совместно с семейством лешего обустраиваемся в помещениях заброшенного старинного форта. Он разрушен в каком-то сражении лет триста назад, и более-менее сохранилось лишь несколько помещений в двух нижних этажах небольшого донжона. Для спален мы приспособили маленькие кельи на втором этаже, а весь нижний стал одновременно кухней, столовой и местом для игр лешачат. Всей статью и повадками мелкие пошли в отца, от матери взяли лишь зеленый цвет меха.

– Может, подрастут, и тово… пожелтеют, – с надеждой бурчит по вечерам Тиша, наблюдая за возней двух зеленых клубков.

Леший с ундиной в первый раз обосновались в этом донжоне на зимовку еще три года назад, когда выяснилось, что появившееся потомство невозможно утащить в теплые воды, куда раньше уплывала на зиму Олья. Да и ложиться в спячку в ближней берлоге рядом с отцом они тоже не пожелали, и Тиша вспоминает об этой попытке с большой неохотой.

– Мишка, он, значится, зверь сурьезный, он тишину любит, – только и вздохнул один разочек, оглянувшись с опаской на Олью. – А когда на нем в прятки играют, это ему, значится, сон портит…

Вот и пришлось семейству искать такое место, где они смогут перезимовать в безопасности. Тиша подключил к поискам всех своих подопечных, и они нашли километрах в двухстах к западу от озера этот форт, стоящий на пути от узкого залива к горному перевалу. Один из дальних подвальчиков и сейчас забит сухим мхом и медвежьей шерстью, там семейство отсыпалось прошлыми зимами, вставая только пожевать припасенных орехов, сухих грибов и вяленой рыбы. Для Ольи Тиша провел в глубокий подвал незамерзающий ручеек, и теперь там резервуар с водой.

Разумеется, нас леший пригласил в компанию вовсе не бескорыстно. Минувшей весной, откатив от дверки запирающий ее огромный валун, Тиша обнаружил, что зимой в донжоне были гости. Жили, судя по оставленному мусору, дней десять и, что особенно насторожило межрасовую семью, ни на гусей, ни на нерпу не охотились.

Потому он сразу сообразил, что от союза с нами выиграют обе стороны: мы обретем более надежное убежище, а он бесплатную охрану. Зимой, когда ложились в спячку его главные помощники и замирали деревья, леший был, как сам признался, не в силе.

Найкарт пришел в столовую, когда я уже разлила по мискам Дишиным половником душистую уху. Бросил у очага охапку дров, повесил на крюк теплую безрукавку. Несмотря на то что дни становились все прохладнее, рубашка у него на спине была мокрой от пота – воин с лешим торопились заготовить дрова, пока не залегли в спячку главные лесовозы. Поскольку рубить живые деревья в глазах лешего было преступлением, мишки вытаскивали из чащи бурелом и толстые сучья и складывали возле пролома в стене, а Найкарт с Тишей их пилили и рубили. Я пыталась помочь таскать дрова под навес, но меня дружно прогнали. Лист с Осокой, приспособившие под перевозку крупного кабанчика, справлялись с этим делом играючи.

– Никуда не ходила? – черпая ложкой уху, бросил на меня испытующий взгляд эвин, и я, прекрасно понимая его тревогу, только отрицательно качнула в ответ головой.