– Несправедливо, чтобы она уходила вот так, – сказал Лэнгтон.

Он представил себе происходящее в комнате наверху – мешок из черного пластика застегивается на молнию, укладывается на носилки. Оставили на ней этот залитый кровью парик или упаковали отдельно? И зафиксировали ли голову и руки? Он вспомнил, как это делали в телевизионной сводке происшествий.

– Несправедливо, чтобы она уходила вот так, – повторил он. – Думаю, надо что-то сделать.

Лэнгтон встал, чтобы присоединиться к стоявшему у окна Лоду, и тут услышал голос Ульрика:

– Что конкретно? Может, найти Гарри и Валерию, а потом выстроиться всем вместе в почетном карауле? Или даже надеть мантии и парики для пущей торжественности?

Никто ничего не сказал, но все, кроме Ульрика, встали у окна и смотрели на улицу. Черный мешок вынесли, быстро и споро погрузили в фургон. Дверцы закрылись. Все продолжали стоять, пока шум колес не стих вдали.

Молчание нарушил Лэнгтон, спросив у Дрисдейла Лода:

– Насколько хорошо ты знаешь Адама Дэлглиша?

– Не очень хорошо. Сомневаюсь, что вообще кто-то хорошо его знает.

– Мне казалось, вы встречались.

– Однажды, на обеде, который давал бывший комиссар. Дэлглиш – индивидуалист-одиночка в Скотланд-Ярде. Такие нужны каждой организации. Хотя бы для того, чтобы убедить критиков, что эта организация способна к развитию. Столичная полиция не хочет, чтобы ее воспринимали как оплот мужской бесчувственности. Чуточка контролируемой эксцентричности приносит плоды, если, конечно, сочетается с интеллектом. Дэлглиш, несомненно, приносит пользу. Начать с того, что он советник комиссара. Это может значить много, а может и ничего. В его случае это может говорить о большем влиянии, чем об этом говорится. Еще он возглавляет небольшую группу с каким-то безобидным названием, которая занимается раскрытием преступлений с особенно чувствительным резонансом. Наше – вполне подходит под эту категорию. Эта работа помогает ему не терять сноровки. Дэлглиш также полезный человек в деятельности разных комитетов. Как раз сейчас он заканчивает работу в комиссии Лондонской полиции по переводу шпионов из военной разведки в обычных полицейских.

Неожиданно Ульрик оторвался от книги и спросил:

– Он тебе нравится?

– Я недостаточно хорошо его знаю, чтобы испытывать к нему какие-то определенные чувства. У меня есть против него некоторое предубеждение – иррациональное, как всякое предубеждение. Дэлглиш напоминает мне одного сержанта, которого я знал во время службы в армии. У того были все возможности получить повышение, но он предпочел остаться на прежней должности.

– Оборотная сторона снобизма?

– Скорее, оборотная сторона тщеславия. Он утверждал, что положение сержанта дает возможность лучше узнать солдат и позволяет самому быть более независимым. К тому же, по его словам, он до такой степени не терпел офицеров, что у него не было никакого желания вступать в их ряды. Дэлглиш легко мог бы стать комиссаром или хотя бы старшим констеблем, а почему-то не стремится.

– Для него в этом своя поэзия, – сказал Ульрик.

– Так и есть, но он преуспел бы в ней больше, если бы распространил свое влияние, получил некоторую известность.

– Он хоть понимает, что нам надо продолжать работать? – возмутился Костелло. – В конце концов, идет Михайлова сессия. Нам нужен доступ в наши кабинеты. Как встречаться с клиентами, когда по лестнице туда-сюда снуют полицейские?

– Не сомневайся, Дэлглиш проявит такт. Если придется на кого-то из нас надеть наручники, он сделает это вежливо.

– Если убийца воспользовался ключами, Гарри следует сменить все замки, и чем скорее, тем лучше.

Поглощенные разговором, адвокаты не услышали шаги за дверью, та распахнулась, и Валерия Колдуэл с побелевшим лицом чуть не упала в комнату.

– Полиция нашла орудие убийства, – выдохнула она. – По крайней мере они так думают. Нашли нож для разрезания бумаги, принадлежавший мисс Олд-ридж.

– Где? – спросил Лэнгтон.

Девушка залилась слезами и бросилась к нему. Лэнгтон еле расслышал ее слова:

– В моем ящике для файлов. В нижнем ящике.

Хьюберт Лэнгтон беспомощно оглянулся на Лода. Какое-то мгновение он почти боялся, что Дрисдейл не откликнется или скажет: «Ты глава коллегии. Ты и отдувайся». Но Лод направился к девушке и обнял ее за плечи.

– Это бред, Валерия! – твердо произнес он. – Прекрати плакать и выслушай меня. Никто не поверит, что ты имеешь отношение к смерти мисс Олдридж только потому, что нож нашли в твоем ящике. Кто угодно мог положить его туда. Убийца просто бросил нож в ящик, когда уходил. Полицейские не дураки. Поэтому возьми себя в руки и будь умницей. – Лод мягко подталкивал Валерию к двери. – Что нам всем сейчас нужно, включая тебя, это кофе. Крепкий, горячий кофе – и побольше. Будь хорошей девочкой и зай-мись этим. У нас ведь есть кофе?

– Есть, мистер Лод. Я вчера принесла новую пачку.

– Полицейские, возможно, тоже с удовольствием выпьют кофе. Принеси, пожалуйста, его поскорее. Наверное, у тебя и перепечатки много. Займись делом и перестань волноваться. Никто тебя ни в чем не подозревает.

Успокаивающие интонации его голоса оказали свое действие: девушка постаралась взять себя в руки и даже благодарно улыбнулась.

Когда дверь за ней закрылась, Костелло сказал:

– Думаю, она чувствует себя виноватой из-за истории с братом. Глупо было злиться по этой причине. А чего она ждала? Что Венис выступит в суде магистрата Северного Лондона в одной связке с младшими по рангу и будет защищать юнца, обвиняемого в продаже нескольких унций конопли? Не стоило Валерии лезть с этой просьбой.

– Полагаю, Венис слишком выделила этот ас-пект, – сказал Лод. – Ей стоило быть помягче. Девушка искренне переживала. Она глубоко привязана к брату. Если Венис не могла или не хотела помочь, это мог сделать другой. Я не могу отделаться от чувства, что мы просто бросили девушку.

– Сделать что? – взвился Костелло. – У парня был достаточно компетентный адвокат. Если бы он хотел помощи барристера и связался с Гарри, кто-нибудь из нас взялся бы за это дело. Хоть бы и я, если бы тогда был свободен.

– Ты меня удивляешь, Саймон. Я и представить не мог, что тебе нравится выступать в судах низшей инстанции. Жаль, ты раньше не предложил свои услуги.

Костелло вспыхнул, но, прежде чем он ответил, заговорил Дезмонд Ульрик. Все повернулись в его сторону, словно удивившись, что он все еще находится среди них. Не поднимая глаз от книги, он сказал:

– Как полагаете, теперь, когда полиция нашла орудие убийства, нам позволят вернуться в наши кабинеты? Крайне неудобно, когда отказывают в необходимом. Саймон, ты специалист по уголовному праву. Скажи, если я потребую доступа в мой кабинет, есть ли у Дэлглиша законное право отказать в этом?