– Во время нашей первой встречи ты, как мне показалось, была крайне взволнована и тем не менее смогла взять себя в руки и выполнить всё, о чём просили. При этом тебе всего пятнадцать, так? У тебя будут опытные наставники, и ты сможешь быстро пополнить недостающие знания. Будешь трудиться вместе с самыми талантливыми мастерами Лариспема – в нашей команде других нет. Вот тебе еще одно важное преимущество работы на правительство. Итак, что скажешь?

Либертэ ответила не сразу. Конечно, предложение было весьма заманчивым, но работать на правительство? «Это же чистое безумие! С другой стороны, такая возможность может больше никогда не представиться!» «Да, – ответил голос, подозрительно напоминающий материнский, – всё так, но ты всего лишь жалкая провинциалка. У тебя нет опыта. Принимая это предложение, ты идешь на неоправданный риск. Ты непременно себя опозоришь! Скорее всего, ты не сможешь оправдать ожидания».

Либертэ в отчаянии посмотрела в окно. Словно надеялась, что ответ сам собой возникнет в ночном небе. Но сейчас там висел только аэростат Стражи. Его лучи тщательно ощупывали стены домов. Управительница смотрела с нетерпением.

– Ну что же, девушка?

Либертэ твердо решила отказаться и уже открыла рот, чтобы сказать об этом, но вместо этого почему-то сказала:

– Да, я согласна.

Управительница впервые за всё время по-настоящему улыбнулась и обратилась к Максиму Сэверу:

– Ну я же говорила вам, она согласится! Теперь, мой друг, вы должны мне коробку конфет «Клепп и Патон».

– Хм, – только и ответил глава безопасности, пожав плечами.

Мишель Лансьен повернулась к стеклу, которое отделяло их от шофера, и открыла маленькое окошечко.

– Надо отвезти девушку в пансион. А потом остановитесь у шоколадной лавки.

Паромобиль выехал на бульвар и на всех скоростях помчался в направлении Одиннадцатого округа, как если бы пансион мог не дождаться.

– На днях мы обсудим подробности. Через неделю приходи в башню Верна, чтобы заключить договор. Пока мы не найдем тебе служебную квартиру рядом с работой, поживешь в пансионе.

Управительница наклонилась вперед и протянула Либертэ руку. Она с волнением ее пожала.

– До скорого, девушка!

Паромобиль остановился у ворот пансиона. Они отъехали отсюда лишь час назад.

– Я помогу отнести багаж, – заявил начальник Стражи, беря в руки сумку Либертэ.

– Поторопитесь, Максим, у нас еще очень много дел.

Хлопнула дверца, и Либертэ оказалась на улице. У нее слегка кружилась голова.

Едва взглянув на Максима, консьерж тут же утратил всякое желание задавать вопросы. Сэвер вошел в калитку и быстрым шагом проследовал к пансиону. Под его ногами поскрипывал гравий. Либертэ пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.

Посреди дороги Сэвер сошел с аллеи и увлек Либертэ в тень большого дерева. Уже наступила ночь, и она едва могла разглядеть в темноте лицо начальника Стражи. Только золотые пуговицы его форменного пальто отражали свет фонарей. Максим отбросил сумку в траву и прижал Либертэ к дереву. Раздался щелчок, на землю упала тень какого-то длинного предмета. Девушка почувствовала металлическое прикосновение в области груди. Она поняла: на нее снова наставили пистолет. Либертэ лихорадочно задышала. Начальник Стражи наклонился так близко, что она могла почувствовать и его дыхание.

– Слушай меня как следует, – прошептал Сэвер тоном, не допускающим возражений. – Я уважаю управительницу и методы ее работы. На следующей неделе ты подпишешь договор, и я не выскажу никаких возражений. Ее роль – стоять во главе государства. Моя – следить за безопасностью. Теперь ты работаешь с членами правительства Лариспема. Ты увидишь и услышишь многое из того, что никогда не должно покинуть пределы рабочего кабинета. Я люблю Лариспем всем своим существом. Я дрался за этот город и буду защищать его, пока дышу. Поэтому знай: будешь много болтать – прикончу без малейшего сожаления. Мне это не составит никакого труда. Ясно?

К своему удивлению, Либертэ даже не испугалась. Может быть, она постепенно становилась бесчувственной?

– Я всё поняла, господин, – спокойно ответила она. – И я никому не сказала ни слова о Германии.

Казалось, Максим был удивлен, что Либертэ смогла произнести целое предложение под дулом пистолета. Он отвел оружие в сторону.

– Хорошо, – сухо сказал он. – Пусть так будет и впредь.

Не произнеся больше ни слова, он развернулся и пошел к паромобилю, оставив Либертэ в тени деревьев. Девушка опустилась на землю и стала искать свою сумку. Ей казалось, что она только что избе́гала весь Лариспем – с севера на юг и с запада на восток.

Либертэ несколько раз глубоко вздохнула. Постепенно сердцебиение успокоилось, а на ее губах появилась торжествующая улыбка. Сэверу не удастся ее запугать! Как бы то ни было, она только что пережила самый прекрасный вечер в своей жизни. Она потеряла работу утром, чтобы найти ее вечером. Она обращалась к управительнице на «ты».

В эту минуту будущее казалось ей таким же блестящим, как четвертинка луны, висевшая в небе. Либертэ сидела на траве, широко улыбаясь, не чувствуя сырости и совершенно не подозревая, что кровь, которая текла в ее венах, уже приобрела волнующий лиловый оттенок.

Вокруг было темно. Боль была совершенно невыносимой. Натанаэлю казалось, что кто-то водил рубанком по его нервам, начиная от корней волос и заканчивая кончиками пальцев на ногах. Затем боль сосредоточилась в голове. Мальчик с трудом открыл глаза и увидел потолок, обитый темным бархатом. По потолку ходили тени. Где-то рядом горела свеча. С огромным усилием он повернул голову. Его сразу же затошнило. Натанаэль лежал на кровати в маленькой комнате, обставленной с необыкновенной роскошью. В мраморном камине горел огонь. На каминной полке стояло зеркало в изящной раме. На стенах висели великолепные гобелены, а пол весь был покрыт коврами. Здесь была даже тигровая шкура. Голова убитого зверя, оскалившись, смотрела в направлении книжных полок. На стене висел чей-то семейный портрет. В камине потрескивали поленья, а снаружи по крыше стучал дождь. Небо было чернильно-черным.

Натанаэль аккуратно сел в кровати. Он осторожно поднес руку к голове и нащупал повязку. Через некоторое время мальчик почувствовал силы встать. К его удивлению, он без особого труда поднялся с кровати и подошел к зеркалу.

– Ну и врезала она мне! – сказал он вслух, как если бы жена Паолино могла его слышать. Сколько времени прошло с той минуты, как эта женщина решила воспользоваться его добротой и ударила его дубиной по голове? Он мог находиться тут как пару часов, так и несколько дней. Что это вообще за место?