Одна радость: заметить мое серое платье на фоне этих стен нелегко, так что о маскировке можно не волноваться.

– Псс! – прервал мои нерадостные мысли тихий свист. – Мисс Райт!

Я огляделась и обнаружила в тени кипарисовой аллеи знакомую фигуру. Значит, инспектор пришел еще раньше.

К дальней стене была прислонена стремянка, почти невидимая в надвигающихся сумерках, а в тени кипарисов расстелен плед, на котором со всеми удобствами расположился инспектор Баррет. В углу дожидались своего часа корзинка для пикника и термос.

На редкость предусмотрительный тип!

– Хотите кофе? – гостеприимно предложил он, отвинчивая крышку.

– Неужели вам не перебьет аппетит соседство с кладбищем? – Я кивнула на близкую ограду, за которой виднелись кривоватые ряды крестов.

– А вам? – вопросом на вопрос ответил инспектор.

– Ничуть, – вынуждена была признать я, принимая чашку с восхитительно горячим и крепким кофе. Вечер выдался прохладным и ветреным, к тому же я изрядно устала. – Надеюсь, дождь не пойдет.

Зонтик я прихватила, но хороша же я буду, балансируя с ним на стремянке!

– Констебль Догсли уверяет, что нет, а у него нюх. – Инспектор похлопал ладонью по пледу. – Присаживайтесь, мисс Райт. Нам еще долго тут скучать.

«Особенно если вы ошиблись», – явно хотел сказать он.

Я была уверена в своей правоте, но от промашек никто не застрахован.

– Можете называть меня Мэри, – разрешила я, делая первый восхитительный глоток. – Думаю, сейчас не до условностей.

– Я – Этан, – согласился инспектор, немного поколебавшись.

Кажется, ему не нравилось то подобие близости, которое создавала ситуация.

– Очень приятно, – хмыкнула я, взяла чашку в левую руку и протянула ему правую. – Будем знакомы, напарник. Кажется, так говорят в кино?

В сумерках трудно было разглядеть его лицо, но мне показалось, что он улыбнулся.

– Взаимно… напарник. Думаю… – внезапно он осекся, встрепенулся и приложил палец к губам. – Кто-то идет. Полковник!

И впрямь, в округе только полковник Хьюз маршировал, как на параде. И это тайное свидание? Он разве что в барабаны не бил.

Инспектор взглянул на меня. На языке крутилось: «А я вам что говорила?» – но я мужественно промолчала.

Полковник даже не притворялся, будто случайно шел мимо. Очевидно, смерть жены избавила его от опасений раскрыть свою тайну. Или он попросту не умел иначе? В своей солдафонской манере он прошагал до дома собраний, уверенно нашарил спрятанный за наличником ключ и скрылся внутри.

Инспектор сказал мне на ухо:

– Он тут явно не впервые.

Я не стала это комментировать и взялась за лестницу. Инспектор перехватил мою руку.

– Нет уж, полезу я.

– Но! – возмутилась я, а он отбрил:

– Это моя стремянка, Мэри. Надо было брать свою.

– А как же правило «леди вперед»?

Мы перешептывались, как школьники на уроке.

– Считайте меня ужасно невоспитанным, – хмыкнул он и поставил ногу на нижнюю перекладину.

Лестница закачалась и опасно накренилась.

– Черт! – тихо выругался он, разглядывая колдобины под ногами.

– Боюсь, придется все-таки мне. – Я очень старалась не рассмеяться, но инспектор… Этан косился на меня подозрительно. – Вы меня удержите, а я вас – нет.

Я подобрала юбку и быстро полезла вверх.

Насколько все-таки было удобнее в те времена, когда я запросто могла надеть брюки! Увы, в Альбионе на женщину в штанах, мягко говоря, посмотрели бы косо. Пришлось взбираться так, понадеявшись, что инспектор не станет подглядывать.

– Ну как? – шепотом поинтересовался он снизу.

Даже придерживаемая инспектором, стремянка оказалась шаткой. Я вцепилась руками в откос, заглянула внутрь и пожаловалась:

– Видно плохо.

Оконце было слишком узким, пыльным, к тому же затянутым паутиной. Зато кто-то – ручаюсь, дальновидный инспектор, – заботливо его приоткрыл. Так что тихое бормотание полковника, вышагивающего из угла в угол, слышно было превосходно.

– Разве у вас нет бинокля? – подколол Этан чуть слышно. – Я думал, у всех старых дев они есть. Чтобы наблюдать за птичками, конечно.

Захотелось сбросить туфлю ему на голову, но я превозмогла это низменное желание. Вдруг полковник расслышит шум?

Вряд ли, конечно. Он бы и канонады не заметил, вон как мечется. Что-то крепко его угнетало, и вряд ли это была печаль из-за безвременной кончины жены.

Тихо скрипнула дверь, впуская мисс Миллер, и полковник обернулся. Какое мрачное у него лицо! С таким на свидания к любимым не ходят.

– Здравствуй, Рут, – хмуро проронил полковник, даже не делая попытки ее обнять.

Он стоял, засунув руки в проймы жилета, и смотрел на нее исподлобья. Она наклонила голову к плечу, застыв в двух шагах от него. Не слишком похожи на пылких влюбленных.

– Ты так холоден, дорогой… – В ее голосе вместо ожидаемой боли звучала насмешка.

Рут не подкрасилась, не приоделась, даже украшениями пренебрегла. Будто ей все равно, как она выглядит. Или она уверена, что желанна ему в любом виде? Со счастливыми женщинами такое бывает.

– Еще бы, черт возьми! – вспылил полковник и поглубже спрятал руки. – Как я могу? Мою жену еще не похоронили.

– То есть живую обманывать можно, а мертвую – нет? Барт, не будь смешным!

Он вдруг порывисто шагнул вперед, схватил ее за плечи.

– Рут, перестань!

Лицо у него налилось краснотой, губы кривились.

– Перестать что? – Она странно улыбалась.

– Говорить ерунду! Нам… – Он отвел взгляд. – Думаю, нам пока не надо встречаться.

– То есть ты собираешься со мной порвать, – заключила она ровно и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

На ее щеках горели пятна румянца, но не похоже было, что Рут собирается устроить скандал.

– Послушай! – гаркнул он, хорошенько ее встряхнув. – Я всего лишь пытаюсь объяснить, что теперь не время… Я не могу на тебе жениться! Не сейчас. Полиция подумает, что…

Полковника было не узнать. Он отводил глаза и мямлил, как всякий мужчина, вдруг обнаруживший, что в пылу страсти наобещал лишнего.

– Ба-а-арт, – протянула Рут и вдруг погладила его по щеке. – Милый, а с чего ты решил, что я хочу за тебя замуж?

Он вытаращил глаза и открыл рот.

– Но… как же?.. Мы же…

Она громко рассмеялась. Волосы ее выбились из пучка и рассыпались по плечам, в свете лампы отливая рыжиной. Такая, разгоряченная, она была необыкновенно хороша. Как львица в саванне. А олень, вообразивший себя львом, глазел на нее ошарашенно.